как и лошадей, случись тем находиться поблизости. Хлор расползался, убивая растительность.
Сайлас же от газа серьезно не пострадал, получив легкую степень отравления. Но через пару дней его ранило в ногу шрапнелью, повредив бедренную кость. Ногу медики спасли, война для Сайласа закончилась, но ранение до сих пор напоминает о себе ноющей болью и хромотой.
То, что нас не убивает, ранит нас.
– Ты же понимаешь, что хромаю я не из-за того, что курю! – воскликнул он.
– Да, верно, – Луиза сдала позиции. – Пожалуй, налью себе еще, раз вы меня разбудили. Тебе принести?
– Только мне ни с чем не смешивай!
Луиза довольно бодро поднялась, взяла стакан и направилась в кухню. В дверях она наткнулась на Эн, и та, показывая фотоаппарат, укоризненно спросила:
– Ты не знаешь, как он оказался среди круп?
– Без понятия, – Луизу не заинтересовал вопрос. – Наверняка Джонатан играл.
– Возможно, но он не смог бы положить его туда, где я его нашла, – Эн почувствовала себя сыщиком, разоблачая сестру. – Высоковато для него. Странно, почему ты увиливаешь?
– Я фотографировала побережье, – со вздохом призналась Луиза, поняв, что больше ничего не остается. – Сделала пару снимков, не сломала же я его.
– Ты же абсолютно не умеешь им пользоваться! – Эн осматривала камеру, вертя в руках. – Именно это меня беспокоит. И твое небрежное отношение к вещам меня порой выводит из себя.
– Брось, Эн! Всего лишь фотоаппарат, – отмахнулась Луиза.
Она прошла на кухню, достала початую бутылку с ромом из холодильника, начала разливать напиток по кружкам – себе и Сайласу.
– Это подарок, – Эн старалась говорить без злости, но нотки недовольства проскакивали в голосе. – Ему не место среди крупы и сахара!
Она беспокоилась о том, что Луиза могла что-нибудь сломать или испортить, зная, что та не умеет обращаться с ним. Но, убедившись, что фотоаппарат в порядке, перестала сердиться. И теперь на смену чувства раздражительности пришли угрызения совести и неловкость от того, что она чуть не накричала на сестру из-за сущего пустяка. Эн – не собственник до такой степени, камнем преткновения стал не тот факт, что кто-то взял ее вещь, а тот, что нужно класть на место взятый на время чужой предмет, а не швырять его где попало, как это сделала Луиза. К тому же Эн не хотела портить вечер, зная, что Луиза способна малейшее замечание к ней раздуть до скандала. Отстаивая свою мнимую невиновность, она выставит себя жертвой необоснованных нападок и от защиты плавно перейдет в наступление. Все обвинения в адрес Луизы сойдут на нет, прикрываясь тем фактом, что она и так безропотно терпит их всех в своем собственном доме. Позже Луиза признается, что сказала подобное не со зла, что Джонатан, Мария и Эн – всегда желанные гости и могут оставаться в нем столько, сколько захотят. Но, тем не менее, после таких реплик осадок в душе все же остается. Как бы потом рьяно не доказывалось обратное.
Предугадав все это