Волохов. Только Мигель способен уговорить строптивого каталонца отправиться сначала в душ, а потом в спальню на отдых. В подвале «Тэйлора» была автономная котельная. Горячая вода подавалась в номера круглые сутки и без перебоев.
– Подожди. Я пойду с тобой. – Катрин погасила пахитоску. Из хрустальной пепельницы выросли полупрозрачные сизые протуберанцы.
Поднимаясь по ковровой дорожке на третий этаж, где находился номер Мигеля, Катрин опиралась на руку Волохова, перепрыгивая порой сразу через две ступеньки. Петр Николаевич старался не отставать от нее.
Шлейф терпких французских духов Катрин смешивался с ароматом дезодорированного холла. На площадке третьего этажа Катрин остановилась и перевела дух. Она немного устала, слегка раскраснелась.
– Ты что-то хотела сказать?
– Да. О розах. Твой букет я подарила. Прости.
– Вот как? Кому же. Если не секрет?
– Горничной. И… пожалуйста, не присылай мне больше… этих роз. Ни белых. Ни красных. Не надо.
– Хорошо. Я пришлю лилии. Тебе понравятся лилии? На углу в двух кварталах от Касса Мила я знаю отличный магазинчик. Он еще работает. Даже под бомбежкой.
– Нет, лилий тоже не надо. Лилии вплетают в венки на катафалки. Даже когда хоронят рабочих. Их слишком много теперь. И потом… Лилия – это не по-республикански.
– Крокусы. Лиловые или нежно-кремовые.
Катрин улыбнулась. Солнечный луч, преломленный витражным стрельчатым окном отеля, упал на нее сверху, вписав ее стройную фигуру в золотой световой конус.
Катрин коснулась узкой холодной ладонью щеки Волохова и сказала:
– Хорошо, милый, пусть будут крокусы.
Она помедлила и проронила через несколько долгих, почему-то показавшихся Волохову вечными, мгновений.
– Пойдем, Пьер, иначе все будет напрасно. Мы опоздаем.
До знакомства с Андре Катрин была совсем другая. Волохову нравилась смешливость девушки-говоруньи, сыпавшей остротами и никогда не задумывавшейся дольше трех секунд над едкими сатирическими фразами, которыми она клеймила злодеяния фалангистов в репортажах для демократического еженедельника.
Он угощал её кофе с миндальными пирожными, тратился для Катрин на дорогие контрабандные сигареты (франкисты захватили Канарские острова, итальянцы блокировали порт, и табак стал дефицитом).
Она вышучивала его неловкие попытки ухаживания, вышучивала мило, мягко и ласково, стараясь всерьез не задеть самолюбие Волохова. Немного наивная, слегка циничная, задиристая, Катрин не теряла оптимизма.
Да, она была именно такой. До пятницы прошлой недели, когда состоялась поездка в Барселонетту. После, так показалось Петру Николаевичу, Катрин резко изменилась. В её остротах стало больше резкости, яда, отчаянной решимости противоречить очевидному.
…В ту пятницу они прогуливались по набережной неподалеку от грузового порта. Прямо под козловыми кранами играли дети. Отсюда начинался белый песчаный пляж, у края которого разместились десятки крошечных