именно ее.
Краем глаза она заметила, как вдалеке Боллинг механическим движением опустился за стол и неподвижно замер, глядя перед собой в тарелку.
– Меня зовут Билл, кстати, – представился развязный спаситель.
Лена тревожно посмотрела на него. У нее появилось страшное подозрение, что ее позвали вовсе не из добрых побуждений, а для того, чтобы выставить на смех ее наивность и неподготовленность к этому странному и явно полному недобрых подводных течений месту.
– Лена, – робко сказала она.
– А это Вера и Лара, – невозмутимо продолжил он.
Вера была маленькой шатенкой с мелкими, немного невнятными чертами лица и зелеными глазами. Впрочем, рядом с ее соседкой кто угодно показался бы невыразительным пятном в пространстве, случайным сгущением воздуха.
– Царственное имя, – сказала Лара.
Но это она царила над всем, чего касался ее взгляд.
Сначала Лену больше всего поразили Ларины волосы – щедрые шелковистые локоны, отливавшие, в зависимости от угла падавшего на них света, то золотом, то медью. В их обрамлении благородное лицо, безупречно женственное без малейшего намека на уязвимость, напомнило Лене принцессу из старого сказочного чешского фильма – принцессу повзрослевшую и благополучно, без всяких усилий, как подобает принцессам, унаследовавшую корону и власть. Власть, решила Лена после нескольких минут знакомства, заключается в изгибе бровей и взмахе ресниц. Не склониться перед этими глазами мог только истукан.
Лара немного повела головой в сторону, придав движению оттенок иронии, словно признавая законность Лениного восхищения и в то же время не желая пользоваться ни тенью превосходства.
Пробегая завороженным взглядом по линии ее губ, Лена одновременно видела внутренним зрением царственную спину, прямую, как у балерины, но без прилагающихся коннотаций высокомерия и многолетних усилий.
Женская красота, подумала Лена, имеет досадное обыкновение склоняться к беззащитности или неприступности. В Ларином облике мягкость и строгость соединялись, не тесня друг друга, в бесконечно гармоничное и невыразимое третье качество, поймать которое смог бы, возможно, в момент откровения, кто-то из живописцев прошлого. Мона Лиза? – подумала Лена. Пейзанка.
– Ты не бойся, – деловито сказала Вера, чувствуя, вероятно, Ленино смятение. – Мы тебя не обидим. Вчера к нам подсела особа в шароварах.
– Поэтому ты не сможешь произвести худшего впечатления, даже если будешь стараться, – подтвердил Билл.
– Кроме того, она говорила с набитым ртом, – добавила Вера.
– И чавкала, – на обвинительной ноте закончил Билл.
– Не всем повезло получить твое безупречное воспитание, – заметила ему Лара.
– А, если бы воспитание было залогом жизненного успеха! – с напускным сожалением воскликнул он.
Пользуясь непринужденной необязательностью