в крайность и способен только терпеть и ждать пока его мозг, тело, кости и органы придут наконец в гармонию с миром. Правитель ничем не мучается, разве что ограниченностью своей фантазии. А кретин просто сделал в один момент выбор: он не захотел искать гармонии, он поручил свою волю и жизнь переменчивому ветру страстей, не облачил себя в наряд здравомыслия. Их сразу видно в толпе: голые, с непокрытой головой, источающие своё невежество с гордостью. Георг видел таких людей везде, каждый день, они просто продолжали жить, не обращая внимания ни на что кроме своего тела. Если такой человек лишится вдруг руки или ноги, то он просто примет это. Попричитает немного, сходит в храм или пожертвует на постройку нового. Ни о каком перерождении нет и речи, вот почему Георг с недоумением относился к Толстому. Лев Николаевич слишком много думал и писал, а ему следовало бы выйти на середину многолюдной толпы и смотреть, смотреть. Пока не увидит как на самом деле мало в людях стремления к тем высоким сферам, которые ему якобы открываются в момент страдания и душевного перелома. Толстой писал хорошо, но неправильно, он писал о людях так, как чувствовал только самого себя, но все люди разные. Все умирают и плачут, но всегда это моменты уникального одиночества. Иначе человек давно привык бы к войне, чуме и измене. Просто один раз увидел и всё понял. Но так не бывает, всегда, если умирает человек, всегда если он оказывается предан, он почувствует то, что будет изливать его раненная душа, а не то, что он мог видеть в окно соседа. Они говорили о Толстом с Жиль, и она слушала его очень внимательно всё время пока он говорил. Не вставляла никаких замечаний, было видно, что ей нравятся его мысли. Она сказала только, что «Анну Каренину» будет любить, несмотря ни на что, а «Войну и мир» Толстой якобы написал вообще зря. По её мнению, ему надо было только сказать, что историю творят не правители и великие деяния, а бесконечные количества мелких тёмных душ простых людей. История жизни семейства Ростовых и всех прочих навевали на неё смертную скуку. Историческая эпопея, да, эпопея низких действий и банальных мыслей. Жиль считала, что человек не сможет стать лучше пока не придёт великий тиран и не заставит всех и каждого. Тогда сама природа власти изменится, тогда можно будет говорить о том, что нас создал всемогущий Бог. Тогда всю старую литературу можно будет выкинуть в окно и уйти в закат, дыша полной грудью. Георг в ответ ей пригрозил, что если она будет чересчур бурно реагировать на такие вещи, то у неё вырастут пышные усы, как у Ницше. Она оценила шутку и засмеялась, но потом продолжила. Она сказала, что Толстой – хороший писатель, настоящий классик, но его книги не успевают за ходом истории. Те самые миллионы отдельных крошечных муравьиных душ, о которых говорил Лев Николаевич, двигают историю дальше, а его книги остались там, где он их написал. Это великое достояние, но их уже нельзя прочитывать с серьёзным лицом. Вот почему Георгу показалось, что Толстой был наивен, как ребёнок, а Жиль
