можно было дотронуться – да, обычная, заржавевшая, никому не нужная крышка. К которой я столько шла. Которая меня и спасла.
Надежда… Я старалась верить, что эта история окажется стечением каких-то абсурдных обстоятельств. Придут результаты биопсии, я буду плакать и хохотать, до конца жизни вспоминая, как лихо разыграла меня судьба. Буду жить дальше. Как прежде – на полную катушку. Любить детей, целовать мужа, ещё сильнее ценить мгновения счастливой жизни.
Договорившись забрать результаты биопсии прямо перед отъездом, я всё ещё надеялась в последний момент отменить поездку в Петербург и улететь на море.
Я всё-таки поеду на море. Спустя пару месяцев, налегке. Без волос, без сомнений в серьезном диагнозе. И без надежды выпутаться из этой истории по-быстрому.
Глава девятая, в которой мы прогуляемся по моему биополю
Поезд в Петербург отходил через пару дней. Были собраны вещи, подняты на уши все знакомые, которые так или иначе сталкивались с онкологией, выслушаны десятки мнений. Рекомендации были настолько разными по сути и содержанию, что мне казалось, будто моя голова стала походить на голову Страшилы Мудрого, набитую иголками и шпильками.
Больше всего я боялась ошибиться в постановке диагноза – начиталась историй, в которых из-за неправильной диагностики все дальнейшее лечение складывалось неверно. Близкие друзья, которые поддерживали меня и переживали, посоветовали сходить к Петру Львовичу.
Петр Львович, с их слов, был непризнанным гением, антагонистом современной классической медицины. Убежденным сторонником теории заговора крупнейших фармацевтических компаний против человечества. Говорили, он настолько близко подобрался к разгадке, к возможности лечить любую болезнь на уровне биополя, что стал представлять реальную угрозу для лидеров рынка – и был изгнан из научного сообщества.
И вот теперь, в небольшом кабинете, арендуемом на городском стадионе, он вместе с супругой вел консультации и лечил. Спасал, ставил людей на ноги, вытаскивал с того света – тут мнения расходились в зависимости от количества купленных услуг. Прием стоил дорого – пожалуй, ни один врач в небольшом российском городе не брал столько за разовую консультацию.
Я постучалась в кабинет. Дверь открыл немолодой щуплый мужчина с зорким и цепким взглядом. Он уже знал из телефонного разговора, какой серьезный диагноз мне ставят, и согласился на быструю встречу. Заполнив анкету, собрав первоначальные данные, он приступил к главному – выяснять, каким образом мое биополе дало брешь.
Я села на простой стул перед стареньким компьютером, к которому присоединялась камера, похожая на обычную веб-камеру. Петр Львович, заметив мой недоверчивый взгляд, гордо сообщил, что его оборудование стоит не один миллион долларов.
Я села и поняла, что быстро мы не закончим. «Современное дорогостоящее оборудование» работало крайне медленно.