и коснулся холодных пальцев художника, и взял его за руку, пытаясь отогреть. – Выглядишь так, как будто умер позавчера. Я как раз зашел спросить о твоем самочувствии, но его ухудшение налицо. В чем же дело?
– Не мог уснуть этой ночью. – прохрипел художник, лбом упираясь в холодный косяк.
– В таком случае, я настоятельно советую тебе спуститься к обеду. Кстати говоря, одна прекрасная блондинка интересовалась тобой, мистер МакФарленд.
– Кларисса.
– Именно так. Пожалуй, мне следует помочь тебе подняться. – Джонатан обнял Дориана за плечи и помог ему встать. Обессиленный художник, опираясь на друга, вскарабкался на ноги.
– Благодарю, Джонатан. – произнес он необычайно подавленным голосом. – Нам действительно следует спуститься.
– Так не медли, Дориан! – Джонатан выдвинул его на лестницу и легонько подтолкнул. – Не заставляй нас беспокоиться о тебе! Иди!
Дориан чуть было не покатился кубарем вниз. Он обеими руками ухватился за перила и замер, тяжело дыша, прикрыв воспаленные веки, пытаясь восстановить равновесие. Простояв так некоторое время, он понял, что головокружение спало, и приятная прохлада сжала его легкие. Он смог идти.
Джонатан, медленно следовавший за ним, приметил за собой не свойственное ему беспокойство и был крайне удивлен этим. Странное предчувствие оставило отпечаток в его душе – он знал, что волнуется не зря.
Дориан добрался до столовой и остановился в проходе, разглядывая на стене напротив свою недавнюю фреску. Ему вдруг стало спокойно от того, что он нашел ее идеальной. Он помнил, с каким вдохновением писал ее, вкладывая душу самой райской природы в каждый мазок, как боялся нарушить гармонию и величие непостижимого чуда. Он трепетал от восторга, расписывая цветы и деревья, налитые золотом и чернотой. Он поклонялся красоте, которую создал своими руками и мыслью. Как и кровавый портрет на полу гостиной того отдаленного поместья.
– Мистер МакФарленд! – откуда-то вдруг совершенно неожиданно вынырнуло лицо Клариссы. Она была болезненно бледна, изнурена, и тяжело, быстро дышала. Дориан чувствовал, как трепещет ее сердце.
– Я работал всю ночь. – прошептал Дориан, ощущая иглы голода в желудке и тошноту. – Я устал и просто умираю, как хочу есть…
– Проходите! Стол давно накрыт. – Кларисса холодной влажной рукой дотронулась до пальцев художника, но быстро одернула руку, жестом приглашая его проследовать в столовую. Она усадила его за стол и налила горячего чая. Радость блестела в ее прозрачных глазах, цветом напоминающих лед; она с восхищением наблюдала за художником.
Джонатан медленно вошел в столовую и сел подле Клариссы, задумчиво рассматривающей лицо его болезненно бледного друга. Эта молодая леди поражала его своей совершенно нечеловеческой красотой: сплетенная из света и снега, с бледными волосами и ресницами, с кожей, лишенной краски, в белоснежном платье,