как близко мои враги? – задала она вопрос Дориану. Кровавый свет заполнил комнату, и Джина коснулась мерцающими огнями руки художника. – Я ощущаю, как близка моя утраченная сила. Ближе, чем когда бы то ни было за все века моего ожидания.
Дориан кончиками пальцев прикоснулся к огням и ощутил их легкую дрожь.
– Я чувствую. – произнес он осторожно, и в алой глубине растеклась поглощающая свет темнота. – Но я чувствую, что они – не моя цель.
– И где тогда твоя? – Джина наблюдала за тем, как пальцы Дориана пронзает багровое сияние.
– Я пока не в силах это постигнуть. Мой ум сейчас похож на бездну хаоса. Единственное, что я понимаю, так это то, что становлюсь иным. Быть может, ощущая себя собой гораздо больше, чем когда бы то ни было в жизни.
– Знаешь, Дориан, как сохраняется тонкий узор кожи рептилий на камне? – прошептала вдруг Джина, встречаясь с ним взглядом. В алом свете его глаза казались эбеново черными, лишенными зрачка. – Исходный материал заменяется камнем, и камень принимает обличье животного, камень становится шкурой.
– Едва ли я тот самый камень. – ответил он ей шепотом.
– Так или иначе, камню требуются тысячелетия, Дориан. Исчезнешь ты или впитаешь в себя иную сущность – подумай. Кто ты в этом пласте времени? Готовый измениться камень или мертвый, отдающий свое тело земле, зверь?
Джина бросила на Дориана странный взгляд, оставшийся ему совершенно неясным. Был ли то намек, упрек или небрежное намерение сказать больше, оборвавшееся, едва начавшись, он не знал. Сейчас, в очередной ночи, он слепо следовал за ней, доверяя ее инстинктам, полагаясь на нее, вверяя ей собственную жизнь, он отдался ей, растворился в ней, как самый покорный ученик в знаниях и силе своего учителя. И ночь вновь поглотила их, провожая в объятия смерти.
9
17—18 октября 1849
Стояла глубокая ночь, такая же прозрачная и сухая, как и прошедший день. Листья шелестели в придорожной пыли и завивались в танце прозрачными рваными пластами охры и сепии. Ветер был теплый, будто бы летний, и пахло пылью и сухой корой. Пробираться сквозь дремучий лес под покровом теплой осенней ночи, вдыхая воздух, кристальный, мягкий, ласкающий лицо, было пределом мечтаний любого существа, жаждущего в этот час свободы.
Чувства обострялись под ровным щитом луны, неподвижно застывшем в шелковых складках небосвода, и сердцу казалось, что каждый шаг и каждый вдох – словно походка по берегу, устланному шелками и лепестками несуществующих в вещественном мире цветов, походка по мягкой воде, нагревшейся за день и сейчас теплой, что парное молоко; это словно вдох под водой, когда ты вдруг осознаешь, что не утонешь, что легкие твои полны влаги, но ты чувствуешь себя так же, как и мигающие чешуей рыбы – дома; это – как сон, что подкрадывается в полночь; воздушная волна, что несет тебя в неосязаемом и вечном течении вселенной.
Дориан шел следом за Джиной. Вокруг вырастал густой непроходимый