за неподвижностью ее лица и холодным сиянием глаз.
– Я не ждал тебя, Джина. – произнес он почти шепотом. Он сжал руку, которую та ему поранила, и ощутил легкую отупляющую боль.
– Зато я ждала тебя. – произнесла она тихо, и ветер вскружил ее легкие волосы. – Мне нужно то, что есть в тебе. – она стояла неподвижно, и глаза ее изучали лицо художника так, словно где-то в глубине его зрачков скрывались ответы на все ее вопросы.
– Я понимаю, чего ты от меня ждешь. – голос Дориана стал тверже, но спустя мгновение дрожь вернулась к нему, обращая мягкий и плавный его тон в трепещущий на губах шепот. – Я знаю, что должен решиться.
– Это выход из клетки, Дориан.
– Разве я не свободен? – он склонил голову так, чтобы не встречаться с ее глазами, но ощущал ее неотрывный взгляд на себе.
– Из всех существующих граней свободы я предлагаю тебе наилучшую.
– Почему мне? Чем я обязан быть избранным?
– Неужели ты не чувствуешь сам? Открой глаза, Дориан. Проснись. Начни видеть.
– Это меня уничтожит, не так ли? – Дориан ощутил, как горло его сдавливает боль.
– Боюсь, мне это неизвестно. Но, что бы не ожидало тебя впереди, ты ведь уже решился.
– Решился. – эхом повторил Дориан, встречаясь взглядом с Джиной. – Внутри меня осколки. – добавил он шепотом.
– Поэтому я здесь. – ответила Джина, различая тонким слухом шаги на его лестнице. Она сделала ему знак рукой. – К тебе гость. – произнесла она, и скрылась из виду, исчезая за темными стеклами к глубине своей комнаты. И перед тем, как окончательно раствориться в тенях, она бросила взгляд, от которого кровь в венах Дориана заледенела, и он ощутил, как никогда до этой минуты, что выбор его сделан.
Дориан вздрогнул, когда раздался робкий стук в дверь. Он предполагал, что увидит на пороге высокую фигуру Джонатана, что темные глаза его друга блеснут в темноте, и он состроит гримасу презрительно-дружелюбной ухмылки, бесцеремонно врываясь в его комнату. Он предполагал, что случиться именно так, он даже приготовился пожать ему руку и упрекнуть за этот визит без предупреждения, но, уже приблизившись вплотную к двери, он ощутил, что на лестнице мерно дышит существо слишком нежное, чтобы быть мужчиной, и чистота его души, словно аромат дыхания и тела, ощутима в прохладном воздухе. Это предчувствие насторожило его. Он не помнил, чтобы к нему когда-либо наведывались женщины и, помедлив, приложил ладонь к гладкой поверхности двери. Он чувствовал биение сердца этого существа за тонкой стеной, под белыми покровами человеческой оболочки, он чувствовал его жизнь так, словно она нитями проходила сквозь его собственное тело, чувствовал так, словно сжимал в своих руках эти нити и властен был оборвать эту жизнь лишь разжав ладони.
Стук повторился, и Дориан распахнул дверь, но глаза его были закрыты, и он чувствовал, но не видел ту квинтэссенцию чистоты, что предстала перед ним. Касаясь