выстриженные, белокурые пряди, голову сковало морозом. Неподалеку лежала армейская ушанка и ее холщовый мешок.
Не желая думать о том, что разбросано вокруг, Маша осторожно приподняла шапку. На криво оторванном куске армейской карты химический карандаш отметил точку: «Разъезд 135». Лиловая черта шла вдоль ветки железной дороги. Рядом, еще детским почерком, написали: «БЕГИ».
Маша потрогала голову:
– Мне отрезали косы ножом… – складной нож, она обнаружила в мешке, с ржаными сухарями и медовой сотой, от Ивана Григорьевича. В стальной фляжке плескался остывший чай с травами.
Маша поняла, что случилось с напавшим на нее солдатом. Она поднялась, покачиваясь:
– Выглядит так, словно меня убили, – подумала Маша, – все решат, что на меня напали беглые зэка, или оно… то есть это… – Маша не знала, кто ее постриг и кто оставил записку:
– То есть знаю, – она забилась дальше в угол, – оно человек, или когда-то было человеком… – от солдата не осталось ни головы, ни рук с ногами, ни одежды с полевой сумкой:
– Только ушанка… – девушка нахлобучила шапку на голову, – но как я теперь найду папу…
Она вспомнила серый столб дыма, поднимавшийся над рассветным лесом, отдаленные выстрелы, раздающиеся в чаще, зеленую ракету, повисшую над верхушками елей. Маша не собиралась больше рисковать:
– Что бы ни случилось в скиту… – шлепая валенками по снегу, она перекрестилась, – мне туда возвращаться нельзя. Папа нашел меня один раз, найдет и во второй, я верю. Или я его отыщу, Господь Бог мне поможет. Пока надо спрятаться, затаиться, добраться до скита… – Маша намеревалась спрыгнуть с поезда, не доезжая крупного города, Серова:
– Ветка одна, – она достала из кармана ватника клочок карты, – я не собьюсь с пути. Я никогда больше не стану блуждать во тьме. Я буду молиться за папу, за Ивана Григорьевича, за нашу семью. Я верю, что Иисус позаботится обо мне…
Маше надо было попасть в Карпинск. Кафедральный собор бывшего Богословского горного завода большевики разорили, но, по словам Князева, в разрешенной Казанской церкви служил надежный священник:
– Он снабжал Ивана Григорьевича провизией… – Маша, устало закрыла глаза, – он меня приютит на первое время, укажет мне путь к скиту. Антихристы мне не помеха. У меня своя дорога, я никогда с нее не сверну… – запустив руку под воротник свитера, она зажала в ладони крестик и семейное кольцо:
– Даже если я пройду долиной смертной тени, я не убоюсь зла, потому что Ты со мной… – колеса товарняка стучали, Маша шевелила губами, – я пребуду в доме Господнем многие дни… – состав пошел на юг. Красные огоньки поезда исчезли в предвечерней тьме.
Свердловск
Врачи позволили Саше не ложиться в госпиталь. Юноша получил только легкие ожоги на спине. По уверениям докторов, к возвращению в Ленинград, в училище, он должен был полностью оправиться. Встречая его