католичка, то есть тайная католичка… – о встрече в костеле они тоже не говорили. Данута объяснила посещение церкви чистым любопытством. Павел понимал, что девушка не хочет признаваться в религиозности:
– Она комсомолка, учится в университете, а меня она едва знает. Она не расскажет мне, что ходит на мессу или исповедуется… – крестик девушка, правда, не носила.
До прибытия поезда оставалось пять минут. Данута уехала на выходные в Ленинград:
– Она жила в студенческом общежитии, – подумал Павел, – даже если бы я туда отправился, мы бы не смогли увидеться, как положено… – он в очередной раз покраснел. Павел, в общем, знал, что надо делать:
– В ГУМе я тоже побывал, – рядом с ключами лежала картонная упаковка, – то есть в туалете ГУМа… – в туалете ГУМа ловкие ребята продавали с рук заграничные сигареты и жвачку, презервативы и яркие журналы. Павел предполагал, что с его знанием языков, он может сделать неплохие деньги, отираясь у гостиниц, где селили иностранцев:
– Но за нами следит Комитет, – напомнил он себе, – нельзя рисковать. Хорошо еще, что меня, подростка, они почти не сопровождают. За Аней всегда таскаются топтуны, как она их называет… – сестра, как и сам Павел, ловко отрывалась от слежки. Павел не пожалел денег на британские презервативы, с раскинувшей крылья птицей на эмблеме компании «К и К». Советские изделия, по слухам, никуда не годились. Он купил и журнал на английском языке:
– Данута вряд ли такое видела… – ему пришло в голову, что для девушки это тоже может стать первым разом, – хотя в Польше такие вещи, наверное, найти легче… – журнал, с шампанским и виноградом из Елисеевского гастронома, ожидал их в комнате коммуналки в Трубниковском переулке, неподалеку от давно закрытого храма Спаса-на-Песках и резиденции американского посла:
– Поленов писал вид из окна, – ухмыльнулся Павел, – но дворик давно заставили всяким хламом… – с ключами от комнаты помог, неожиданным образом, так называемый родственник Павла, гражданин Бергер. Прошлой неделей Павел привез в Кащенко открытку от Фаины Яковлевны. Спокойно добравшись до Киева, жена Лазаря Абрамовича обустроилась в еврейской семье:
– Люди здесь хорошие, – писала Фаина Яковлевна, – меня взяли на кухню в синагогу. За Исааком и Сарой есть кому присмотреть. Исаак просил передать, что он каждый день занимается с прописями… – дальше она добавила что-то на идиш. Получив открытку, дойдя до конца весточки, Бергер нахмурился, но потом улыбнулся:
– Господь о них позаботится, – он вернул Павлу открытку с видом моста через Днепр, – как сказано, в добрый час… – Павел подозревал, что Фаина Яковлевна опять ожидает ребенка:
– Но Лазарю Абрамовичу я ничего не сказал, а потом зашла речь о комнате… – соседа Бергера по палате, тихого человека в очках, отвезли в Кащенко после очередного маниакального приступа:
– Сейчас он в депрессии… –