пижон. Делает вид, что читает на иностранном языке… – кусая сразу от двух пирожков, юноша зашелестел страницами. Продавщица обвела глазами высокий, зал:
– Богомолка тоже здесь, – поняла она, – она, кажется, приехала в Москву с отцом… – невысокий, крепко сбитый мужичок лет пятидесяти, носил черную повязку, закрывающую утерянный глаз. На непокрытой голове серебрился короткий ежик:
– Инвалид войны, – женщина отвела взгляд, – неудобно его разглядывать…
Инвалид тоже щеголял в самых обтрепанных вещах, сером ватнике и подшитых валенках. Они с девушкой расстелили салфетку на скамейке. Из рюкзака богомолки появились вареные вкрутую яйца, черный хлеб и заветренные коржики:
– Фляга у нее тоже при себе, – прищурилась продавщица, – аккуратная девушка… – мужик неожиданно изящно очистил яйцо:
– У него повадки другие, – поняла женщина, – наверное, он из реабилитированных. По лицу видно, что он не простой человек…
Несмотря на полуседую щетину, покрывавшую впалые щеки, лицо незнакомца казалось отдохнувшим. Выкинув куски ленты в урну, парень замотал вокруг шеи дорогой, мягкий шарф. На улице сеял мокрый снег вперемешку с дождем. На следующей неделе, к годовщине революции, ожидались первые заморозки. Проводив глазами выскочившего на улицу пижона, продавщица увидела, что девушка грызет коржик. Прибрав салфетку, инвалид вытащил пачку папирос:
– Здесь курить нельзя, дядя… – тихо сказала Маша. Герцог усмехнулся:
– Я умею читать… – он почти весело фыркнул, – как говорится, не учи ученого… – сверившись с вокзальными часами, он велел:
– По коням. Хорошо, что ветка прямая, меньше проболтаемся в метро… – Маша удивилась:
– Вы хотели поехать в Марьину Рощу, нам надо сесть на троллейбус… – герцог нахлобучил на голову поношенную кепку, прикрывающую уши:
– Сначала нам надо в парк Сокольники… – быстро собрав остатки провизии, он вскинул на плечо рюкзак:
– Надеюсь, карта твоего отца верна и за пятнадцать лет никто его схроны, как говорили на войне, не тронул…
Покинув вокзал, инвалид и девушка пошли к неоновой букве «М», переливающейся над входом в метро.
Сложнее всего оказалась отыскать подходящее место для свидания.
Сунув астры под расстегнутую куртку, Павел нащупал в кармане связку ключей. Приводить Дануту, как звали девушку, на Патриаршие пруды, было невозможно:
– Надя еще на гастролях… – Павел сверился с табло Ленинградского вокзала, – но Аня здесь. Она может вернуться в квартиру в любой момент. И вообще, в подъезде вечно торчат милиционеры… – у него имелся паспорт гражданина Бергера, Павла Яковлевича, с московской пропиской, но москвичам номера в гостиницах не сдавали:
– То есть сдают, наверное, – хмыкнул Павел, – но надо предъявлять ходатайство организации…
В любом случае никто бы не поселил в одну комнату