ещё лучше расспросите Цейхановича: почему я не уважаю своего великого тёзку, этого матёрого человечища, по определению вышеупомянутого Ильича. Но не убудет величия у Толстого от моей мелкой неприязни, как, впрочем, и от неприязни Владимира Маяковского, единственного русского поэта, вставшего на защиту православной Церкви и припечатавшего бесноватого яснополянского старца стихами: «…А с неба смотрела какая-то дрянь величественно, как Лев Толстой». И вообще давно известно, что «Войну и мир» написал приятель Толстого, некий Чертков. И «Анна Каренина» тоже его работа. Удивляюсь молчанию Солженицына на сей счёт. Но пока далее и мы помолчим, не до того нынче.
А мне и с фамилией тоже не повезло, не тянет даже на переулок, не то что на улицу, разве на какой-нибудь тупик крапивный в посёлке рабочего типа. Хоть с натягом, но всё же можно после похмелья выдохнуть: «Тупик имени Котюкова!» или просто «Котюковский тупик». А уж о переименовании города в мою честь можно не беспокоиться. Это Цейханович запросто тянет на Астрахань, Архангельск и Салехард. А я, ну, быть может, на Котовск. Но не был я ни разу в этом Котовске. Брат и покойный отец были, а я нет. Не приглашали эти хреновы котовцы. Да и непонятно, где теперь он находится – то ли в Молдавии, то ли где-то возле. Не чешется пока и неверный Янкель Шавкута с предложениями о переименовании чего-нибудь в мою честь. Но забудем обо мне, а то враз обвинят в мании величия. Это к Цейхановичу ничего не прилипает – ни мании, ни мантии, ни листья банные…
И уррра Изяславу Изяславовичу Цейхановичу!!!
И трижды уррра, в рот вам дышло!!!
И тридцать три раза уррра!!!
А ежели он обозвал гнидой водно-лыжной своего соседа и посулил закормить его гнилой травой, то это не со зла, а так, от общей неуспокоенности. Это внешне Цейханович порой грубоват, а в глубине души добрый, добрый, но в такой глубине… Однако помолчим о глубинах бытия и небытия, пусть другие в них тонут, вроде Вассеровича и Чапаева, нам о высотах надо думать и помнить, что нет Божьего бессмертия без бессмертия человеческого.
Цейханович лучше других понимал, что быть честным с завистными негодяями в наше время не просто глупо, но и грешно перед правдой Божьей. И лично мне, ох, как далеко до его всепонимания.
И истощена наша жизнь, как земля плодородная до песка нерадивыми хозяевами.
И падают, падают злые семена в холодные чернозёмы наши, и не сметают их ветра ледяные.
Но вершится день и ночь Суд Божий.
И нет никому оправдания на сём Суде, ни негодным праведникам, ни негодяям праведным.
Однако с негодяйством Цейханович иногда управлялся и без Божьей помощи, а посему, не мешкая, ибо день был рабочий, отправился крепить правду в поселковый совет.
В поссовете Цейхановича встретили осторожно и почтительно, как начальника-сантехника из столицы. И к предложению его отнеслись без удивления, поскольку знали и уважали древний род Цейхановичей. Но посетовали, что-де хоть и нужное мероприятие, но дорогостоящее, связанное с картографией, а стало быть, с космосом,