стосковался по тоске страдание (тоска) представлено как идеал поэта, противопоставленный отсутствию страдания как идеалу обыденного сознания.
Взаимообращенность логических связей между производящим и производным словом, причиной и следствием, субъектом и предикатом, субъектом и объектом, субстанцией и признаком наиболее полно и четко обнаруживается в высказываниях, построенных по принципу хиазма (синтаксического параллелизма с обратным расположением частей):
Чтобы чудился в жару и в поту
От меня ему вершочек – с версту,
Чтоб ко мне ему все версты – с вершок, –
Есть на свете золотой гребешок
Ведь все то ж тебя ждет
И у жен, и у вод:
Грудь – волною встает,
Волна – грудью встает
Вся плоть вещества, –
(Счета в переплете
Шагреневом!) вся
Вещественность плоти
В первом контексте, построенном по модели заговора, антитеза желанной встречи и нежеланной разлуки дана через лексико-синтаксическую симметрию гиперболы и литоты. Во втором примере метафора усиливается взаимным сцеплением ее элементов – метафоризируемого и метафоризирующего.[34]
В третьем примере (плоть вещества – вещественность плоти) зеркальное отражение конструкции усиливает плеоназм каждого из двух сочетаний до такой степени, что он собственно плеоназмом перестает быть, выражая идею тождества в ее диалектичности.
Соположение однокоренных слов или форм одного слова (полиптот) является также сильным средством противопоставления сходных понятий: в нем обнажаются и семантизируются грамматическая форма, словообразовательные морфемы, морфонологические средства деривации. Чаще всего в произведениях Цветаевой встречается такое соположение однокоренных слов, которое выявляет различие между грамматическим или логическим активом и пассивом. Эта оппозиция представлена различными частями речи: причастными формами глаголов (Ведущая без ведомых – III: 637; Заворожённый и ворожащий – II: 51); инфинитивами (Деве – забытой быть. / Гостю – забыть – III: 603); прилагательными, в том числе и возникшими при адъективации причастий (Вы столь забывчивы, сколь незабвенны – I: 454; Презренных и презрительных утех – II: 70); существительными с разными суффиксами (Завоеватель? – Нет, завоеванье! – I: 457).
В перечисленных примерах значения актива и пассива оформляются специальными суффиксами, которые актуализирует Цветаева, сополагая однокоренные члены грамматической оппозицией. Встречаются, однако, и такие случаи, когда оппозиция «актив – пассив» выражена корреляцией различных частей речи (За охотником охотятся), а также историческими чередованиями звуков в корне, определяющем принадлежность слов одной и той же части речи к разным грамматическим классам: Одно дело – слушать, а другое – слышать (П.: 78). Оппозиция «актив – пассив» не случайно занимает такое значительное