не заплакал, а только забил ручками по воде, поднимая брызги. «Конечно, ему не щиплет, ведь глаза наверняка с защитой».
Всё лето Гриня не отходил от братика ни на минуту. Он качал его зыбку, держал рожок, полоскал на озере пелёнки, помогал купать, возил в коляске по деревне. И добился-таки – безмолвно проливая потоки слёз и умоляюще глядя на главную защитницу Дарину, – чтоб ему тоже разрешили спать под окном, постилая на широкой скамейке надувной матрац. Бабушка была в ужасе. Она говорила, что никогда такого не видела и людей стыдно, что малые дети, как бездомные, спят на улице. К счастью, стоял прекрасный жаркий июль без единого дождика, дома было очень душно, и Сандро с Дариной тоже перебрались на ночь под развесистый клён, расстилая полосатый матрац прямо на земле.
Конечно, Гриня не просто так возился с братиком, он ставил эксперименты, стараясь обнаружить признаки сверхчеловека. Таковых поначалу не находилось. Но Гриня упорно вглядывался, вслушивался, и со временем получил подтверждения, что брат его – не обычный человек. Излюбленным занятием Грини было чтение вслух маленькому Лёсику «Из жизни животных» Брема – его настольной книги. Дарину душил смех, когда она наблюдала, как Гриня, торопясь и глотая слова, увлечённо читал Лёсику про древесных лягушек, то и дело разворачивая перед лицом брата страницу с картинкой. Поразительно, что Лёсик ни разу во время чтения не заплакал, никаких признаков неудовольствия не проявлял, правда, иногда кемарил. Гриня этого не замечал и продолжал читать и показывать картинки. А то, бывало, Лёсик в ответ на показанную картинку начинал гулевать, да так разнообразно, что Гриня бросался к взрослым с криком: «Он сам научился читать!».
Гриня гордился своим братом. К концу лета он убедился в его нездешности. И то, что Лёсик совсем не плачет, даже если лежит мокрый, и совершенно осмысленный взгляд при чтении Брема, и бровки домиком, что безусловно означало работу мысли. Даже если брат не был инопланетянином, то состоял с ними в связи, за ним явно велось наблюдение с дальних звёзд. Порой по ночам Гриня просыпался от шорохов и шелеста крыльев рядом с зыбочкой. И он видел, сам видел, что Лёсик лежит с открытыми глазами, а над его головой летают маленькие человечки с собачьими мордочками и ультразвуком подают малышу условные знаки. Ни папе, ни Дарине, а тем более недоверчивой бабушке он об этом не стал рассказывать. Взрослые не верят в инопланетян, обязательно скажут, что по ночам гуляют ежи, а в саду полно летучих мышей – тоже ночных жителей. Ещё, чего доброго, погонят спать в скучную избу, чтобы умерил свои фантазии, как говорит мама.
Так продолжалось до самого отъезда в Питер. По возвращении Гриня вскоре заболел, долго не появлялся в папиной квартире, а когда, наконец, его привезли ещё кашляющего и укутанного, никакого интереса к братику не проявил. Всё возился с пластилином, лепил нервными, напружиненными пальцами страшноватых чудищ с разинутыми,