закачены, ручки-ножки конвульсивно дёргались, он силился вдохнуть, но получался натужный сип. Дарине пригрезилось, что он задушил себя этими нитками-веревочками, она стала их сдирать, но быстро поняла, что причина не в этом.
Сандро тут же вспомнил правила оказания первой помощи при потере сознания, которые изучал в автошколе, и большим пальцем попытался открыть Лёсику рот. Малыш раскусил отцовский палец до кости, и Сандро понял, что у сына припадок, что он может задохнуться – если уже не задыхается – проглоченным языком, что нужна ложка – ложку! крикнул он Дарине, и та быстро принесла серебряную чайную ложку – что этой ложкой нужно прижать язык, а там уже зубы мальчика её сами удержат – не разожмёшь ничем.
Дальше всё плыло как в горячечном сне: Сандро с соседкой-врачом, правда гинекологом, но всё-таки… скорая едет безумно долго… Дарина отправлена её встречать, чтобы она своим воем не мешала поддерживать жизнь Лёсика до прибытия медиков. Потом врачи, уколы, малыш дышит, дышит – слава тебе Господи! – его сейчас увезут в больницу. И вот уже Дарина совершенно спокойная, с отмытым от рёва лицом и наспех собранным пакетиком необходимых вещей, и вот уже они в больнице, и она говорит своим особым доброжелательным голосом с проступающими стальными нотками, что никуда от сына не уйдёт, что поспит и на полу.
А потом были бесконечные капельницы, Лёсика увозили от неё в процедурную – нет, мамочкам сюда категорически нельзя – а она сидела под дверью и слышала металлические звуки, неуместный и оскорбительный для её уха смех и раздражённое: ну, разве это вены, как в них колоть! И всё же капельница была поставлена – до конца дня, мамочка, так что терпите – и бледное личико сына, обращённое к ней, появлялось после стука каталки, открывающей дверь. Лёсик точно знал, где она стоит, где находится её лицо с успокоительной асимметричной улыбкой, доставшейся ему по наследству.
Сын вроде шёл на поправку, начал есть, лицо порозовело и постепенно на нём проступило добольничное выражение, в зелёных глазах появились смешинки. Правда, с утра до позднего вечера Лёсик послушно лежал под капельницей, придушенно вереща только в момент её установки, но в целом положение явно улучшалось. Если бы не одно «но». Каждый вечер, в одно и то же время, опять резко подскакивала температура. Это случалось поздно, когда врачей уже не было, а сёстры ничего не могли сказать. Конечно, на другое утро Дарина брала в оборот лечащего врача, но сынок так прекрасно себя чувствовал, так хорошо и проказливо строил доктору уморные рожицы, что тот лишь пожимал плечами: «Делаем как положено… последняя методика… лучшие лекарства на сегодняшний день…».
Тогда Дарина стала всё записывать: что Лёсик съел, что и сколько пил, какая была температура, что вводили через капельницу. Последнее было труднее всего, потому что родителям было не положено уж так подробно знать о курсе лечения. Но тут у неё нашёлся помощник – тётя Маша со шваброй, знающая