минут тридцать. Артиллерийский огонь не прекращался. Тогда мама обратилась к тети Жени, к ее подруге, ко мне и к брату: «А может все же пойдем? Мне надоело здесь быть. Мы здесь никому не нужны, ни крестьянам местным, ни немцам. И, если мы по дороге погибнем, ну, что ж. Значит так и будет». Потом переспросила: «Ну, что пойдем?». И мы пошли. Ни один человек из Рогачева к нам не присоединился.
Описать этот трехкилометровый наш поход к Днепру невозможно. Как только мы зашли на просеку рядом разорвался снаряд. Взрывом нас разбросало в разные стороны, но никто из нас даже ранен не был. Мы были слегка оглушены, но не более. Пошли дальше и такое с нами происходило не менее десяти раз. После второго взрыва мы уже ничего не слышали, отупели и шли как скот на бойню. Где-то на пол дороге нас обогнал велосипедист. Буквально впереди нас метров за сто, очередным взрывом снаряда его разнесло в клочья. Велосипед упал, когда мы подошли только одно колесо вращалось. Мы прошли мима, и все так же при взрывах дошло до берега Днепра. Спустились вниз на береговую кромку. Здесь снаряды нас уже не доставали, хотя по Днепру немцы стреляли шрапнелью, но нас никого не задело.
Мы прошли под обрывом и вернулись домой. Потом эвакуировались. Командир транспортной роты, которая стояла в нашем саду, посадил нас в автомобиль и сказал: «Уезжайте, Рогачев, конечно, мы сдадим». При этом он передал моей маме письмо своему брату инвалиду, живущему в Воронеже. Его брат лишился ног во время финской войны. И этот командир транспортной роты, старший лейтенант, говорил моей маме: «Мой брат остался без ног, я очень боюсь такого же ранения». Благодаря этому старшему лейтенанту мы все же эвакуировались. Это было примерно 20 или 21 июля. 23 июля 1941 немцы снова заняли город Рогачев. Теперь уже надолго.
А старший лейтенант все же остался без ног. В последних числах июля моя бабушка Оля, оставшаяся в оккупированном городе Рогачеве, получила письмо от командира транспортной роты, который несколько дней прожил в ее доме. В письме он писал, что, как и его брат, он остался без обеих ног и просил бабушку забрать его к себе, т.к. немцы обычно тяжелораненых добивают. Он находится в лагере военнопленных в Бобруйске в бараке для тяжелораненых и, что жители Бобруйска разбирают раненых и пленных к себе домой, называя пленных своими ближайшими родственниками. Хотя на самом деле они были чужие. Бабушка взяла сало и самогона для взяток охранникам и направилась в Бобруйск. Сало и самогон у нее забрали, конечно, но два дня «водили за нос» не разрешая встретиться с «зятем», а потом один из полицейских сказал: «Бабуля езжай домой, ещё до твоего приезда в Бобруйск всех тяжелораненых, в том числе и твоего зятя, застрелили, а потом вместе с бараком все трупы сожгли». Бабушка уехала домой в Рогачев.
А мы поехали вглубь Советского Союза. Вначале военная машина довезла нас до Гомеля. В Гомеле на следующий день нас посадили в эшелон вместе с другими эвакуированными. Довезли до какой-то