вязаного букле, с высоким, стойкой, воротником, приоткрывающим тонкую бледную шею, узкая юбка, кудрявый пучок, высокий, но вполне уместный каблук). И все бы ничего, если бы только не ее восковое лицо, лишенное всякой косметики. «Не стала краситься. А почему?» Я рассматриваю ее, пытаясь понять, что же мне так не понравилось. И тут до меня доходит, что дело не столько в отсутствии косметики на лице, сколько в его выражении – ушедшем в себя, застывшем. «Она плакала», – соображаю я. И хотя сегодня косметическая индустрия добилась того, что у женщин, скорей, вытекут глаза, чем потечет тушь для ресниц, красные припухшие веки плюс синяки под глазами свидетельствуют о том, что Сашка на грани нервного срыва.
«Не трогай ее хотя бы сегодня, – мысленно говорю себе я. – Не провоцируй её, не лезь к ней в душу, не забирайся под кожу, потому что то, что происходит с ней, никогда не случалось с тобой». Постав табу, делаю шаг к вешалкам.
– Привет, – протягиваю сценаристу ладонь и пытаюсь заглянуть Саше в глаза. – Ну, как дела?
– Привет, нормально, – отвечает она мертвым голосом.
– Саша у нас сегодня не в настроении, – то ли шутит, то ли с легкой угрозой в голосе предупреждает меня сценарист, которого, как мне помнится, зовут Дмитрий. – К тому же мы сегодня к вам два битых часа добирались по пробкам, так что она окончательно вымоталась. – Он пытается отвлечь меня от Аасмяэ и втянуть в разговор.
И я делаю вид, что я ему поддаюсь. Подкидывая ему фразы («да, к нам трудно доехать» и «нет, от вас к нам только через МКАД» и даже «да, Москва в это время часто в пробках стоит»), я смотрю на Сашу, а она отводит глаза. Но я уже успел заметить, как между ее бровей залегла морщинка, и мне хочется сделать хоть что-нибудь, чтобы эта морщинка исчезла, стерлась с ее лица, а в глазах у Саши появилось живое нормальное выражение.
– Ну что, пошли телемедицинский центр смотреть? – в итоге жизнерадостно предлагаю я.
– А ничего, что мы без халатов? – спохватывается сценарист.
– А я их для вас в конференц-зале оставил, – отвечаю я, продолжая глядеть на непривычно тихую Сашу. Краем глаз отмечаю, как сценарист, заметив мои взгляды, начинает напрягаться, и понимаю: он боится, что я задену ее или чем-то обижу. «Идиот, – хочется крикнуть ему мне, – да ее и пальцем не трону!» Раздраженно прикусив губу, отворачиваюсь и веду их к лифтам. Сценарист, пользуясь тем, что я повернулся к ним спиной, что-то шепчет Саше, а та тихо отвечает ему: «Прекрати, всё нормально». Но ничего не нормально, и мне уже хочется сжать кулаки и дать сценаристу в нос. Вместо это нажимаю на кнопку лифта. Смешиваясь с толпой, мы поодиночке заходим в кабину, я ищу взгляд Саши, но вижу лишь ее склоненный затылок.
Выходим на втором этаже, где расположен конференц-зал – огромное, на сто пятьдесят посадочных мест, помещение.
– А где все? – интересуется сценарист, когда мы, пройдя небольшой коридор, подходим к предбаннику конференц-центра, где для