любила его и, вручая награду победителю в состязании лучников, отлично знала, кто стоит перед ней? Не тем ли она и задела дядю Роджера, не эту ли любовь он счел оскорблением для себя? Но как дядя Роджер узнал, что леди Марианна любит графа Хантингтона? Вряд ли она откровенничала с ним! Да и дядя Роджер сам говорил мне, что не знает графа Хантингтона и не верит в то, что он жив.
Мои мысли перекинулись на обстоятельства гибели отца леди Марианны. Джеффри уверен в том, что граф Хантингтон не виновен, а Джеффри, насколько я узнала его, никогда не станет говорить то, о чем не знает. Кто же убил барона Невилла? На ум пришло старое мудрое правило: ищи того, кому выгодно, – и я похолодела от недоброго предчувствия. Смерть барона Невилла была на руку только моему дяде Роджеру. Но зачем бы он приказал обставить ее так, чтобы свалить вину на лорда Шервуда, если не знал, кто он такой и какие чувства его связывали с леди Марианной? Дядя Роджер не знал, а вот Гай… Мне стало совсем дурно. Неужели дядя Роджер сделал это по подсказке Гая? Тогда, выходит, Гай хотел уязвить леди Марианну в самое сердце, заставив ее думать, что отец погиб по воле возлюбленного. Если моя догадка верна, то в основе подобного замысла лежала месть, но кому – графу Хантингтону или леди Марианне?
– Нет, нет, нет! – с отчаянием прошептала я.
Ведь я любила их и не желала верить ни в жестокость дяди Роджера, ни в коварство Гая. Проведя рукой по лицу, я вновь ощутила аромат имбирных стеблей, и сердце сжала ледяная рука понимания тайной сути минувшей ночи. Джеффри, почувствовав этот запах, оглянулся, ожидая, что увидит леди Марианну, неизвестно каким образом оказавшуюся в нашем замке. А Гай? Одурманенный маковым настоем, он тоже принял меня за нее? Мне хотелось бы верить, что я ошибаюсь, но я знала, что на сей раз никакой ошибки мой разум не допустил. Вопрос о графе Хантингтоне, который ночью задал Гай, удивление, с которым он утром обнаружил меня в своей постели, раздражение, вызванное видом имбирных стеблей, служили тому доказательством. Правда была очевидной и беспощадной: запах стеблей ввел Гая в заблуждение, а маковый настой позволил ему в этом заблуждении остаться. Мой супруг провел ночь со мной, нарушив при этом обет верности, поскольку принял меня за другую женщину. Вспомнив, с какой страстью он целовал меня, как позволял мне то, что всегда запрещал, как обнимал меня, не отпуская от себя даже во сне, я вспыхнула румянцем стыда и унижения. Вот, значит, каким бы был Гай, окажись на моем месте леди Марианна! Строгий со мной до холодности, с ней – пылкий, горячий, любящий. Во мне вспыхнуло ожесточение, почти ненависть к леди Марианне и обида, горчайшая обида на Гая. Заметив, что я продолжаю держать злосчастные стебли, я отшвырнула их с отвращением, словно они превратились в гадких змей.
Но если Гай любит ее, хотя дядя Роджер уверял меня в обратном, как объяснить, что он едва не отправил ее на казнь? А как объяснить отсутствие щепетильности у графа Хантингтона, взявшего в супруги женщину, отмеченную позорным клеймом? И что она все-таки сделала, почему дядя Роджер наложил на нее это клеймо, а после укорял