Мне было очень страшно. Я это очень хорошо помню. А кстати, я всегда очень пугаюсь, когда бывают обстрелы израильских городов, и очень жалею детей, которые вынуждены идти в убежище.
Когда мы вернулись в Москву, то тут, то там были слышны и от детей и от взрослых антисемитские выпады. Даже одна девочка из нашего дома – Ванда, как-то мне в лицо сказала ужасные вещи, перечислив еврейские имена, а лет ей было тех же десять, что и мне. И ещё сказала, что мой отец – враг народа. Я была вынуждена молчать. Я это переносила очень тяжело. Я понимала, что папа мой ни в чем не виноват. Мама мне как-то сказала, что его посадили за то, что он бывал за границей и в Германии. Но ведь он закупал там авиационные моторы для советских авиационных заводов.
В нашей №125 школе я не слышала явных антисемитских выпадов до 9-го класса. К нам пришла новая девочка с татарской фамилией. Надо сказать, что после 8-го класса обучение было платное. Мы с Леной, были освобождены от платы, как дочери учительницы. В 9-м классе продолжали учёбу не более 20 человек, почти все были из интеллигентных семей. Так вот эта девочка, вновь пришедшая, стала открыто произносить антисемитские речи. Наша комсорг (мы уже были комсомолками) – Кира Пущевая (по-моему, она тоже была еврейка) собрала нас всех и произнесла хорошую интернациональную речь. Та девочка от нас ушла, видимо из—за того, что не встретила поддержки своего антисемитизма.
Ирина Алмазова
В эти годы в нашей семье уже происходили ужасные вещи. В 1946 г. из лагеря вернулась тётя Минна. Она отсидела 8 лет за мужа Андрея Михайловича Бодрова – директора Первого Шарикоподшипникового завода Москвы. Тёте нельзя было жить в Москве, и она решила ехать жить поближе к Риге. Поехала в Даугавпилс. Там она преподавала пение в музыкальном училище. Туда с ней поехал её сын Лёня, который все годы её ареста жил с нами. Наконец-то он был с мамой. Но дракон, правящий страной, приказал всех освобождённых из лагерей снова арестовать в 1949 г. Сцена ареста тёти Минны, видимо, в точности воспроизведена в фильме «Покаяние». Лёня, как и маленькая Кетеван в фильме, бежал за машиной, увозившей тётю, с криком «Мама»! Мои тёти его снова забрали ко всем нам. А тётю Минну отправили в ссылку в Сибирь.
В это же время разыгралась трагедия Еврейского театра. Мама всегда была как-то связана с Еврейским театром (ГОСЕТ). Подруга мамы Биба Вайнер была племянницей С. М. Михоэлса, муж подруги работал пожарным в театре. Мама, конечно же, знала прекрасно идиш, и ходила на все спектакли в ГОСЕТ. Театр находился на Малой Бронной улице, прямо напротив нашей 125 школы, и театр был нашим «шефом». В 1948 г. я подружилась с дочерью директора театра С. Фишмана – Инной. Мы вместе поставили у наших подопечных октябрят спектакль «Хрустальный башмачок», и театр помог нам с декорациями, бутафорией и костюмами. В это время я часто бывала у Инны дома. Жила она в помещении театра, где тогда жили многие артисты. Там же мы общались со звездой театра, очаровательной Этель Ковенской. Теперь Этель – актриса