всех членов ЕАК арестовали, объявив их, естественно, шпионами. Несколько лет их продержали в тюрьмах. К ним же «присоединили» и уже убитого Соломона Михоэлса, который был председателем ЕАК. А в августе 1952 г. расстреляли 13 человек из этого комитета! Среди них были: наш любимый детский поэт Лев Квитко (помните: «Скок лошадка, стук—стук дрожки! В лес поедем к бабке Мирл, по кривой дорожке!»). Я это читала много раз своей маленькой внучке уже в Израиле.
Убили В. Зускина, прекрасного актёра ГОСЕТа. Я его видела на сцене и в общаге за кулисами этого театра. Убили замечательного главного врача Боткинской больницы – Б. Шимелиовича. Впоследствии я познакомилась с его сыном Львом Борисовичем, чудесным человеком и блестящим врачом, и с его женой, тоже врачом и учёной, очаровательной Мариной Ходос. Они сейчас живут в Иерусалиме.
Среди уцелевших членов ЕАК была Лина Соломоновна Штерн, единственная женщина—академик в СССР. В детстве почему-то мне прочили, что я буду, как она – учёной. А может, это и получилось?
Начинается 1953 г. Мы на третьем курсе. Многих профессоров нет, их арестовали. Но об этом пока не пишут.
13 января 1953 г. Сообщают о деле «врачей—убийц». Ещё одно чудовищное деяние Сталина. Нам объявляют, что наши профессора—гиганты, великие врачи, основа советской медицины, были шпионами, убийцами и замышляли… ну, конечно же, убить Сталина. Я никогда не забуду этот день. Серый, почти тёмный. У моей подруги Майки Бушканец в этот день родился племянник, мы с ней идём в акушерскую клинику, проведать её сестру. У меня было ощущение, что это серое небо упало на меня, такую тяжесть в душе я чувствовала.
Страшные, окаянные дни. Мама в ужасе, вздрагивает от каждого звонка по телефону и в дверь. Кругом слухи об арестах. В это время по Майкиному поведению и частым появлениям у нас в институте её подруги Нэры Зарубинской стало ясно, что родителей Нэры арестовали. Прошло очень много лет, но я помню, как моя Майка мужественно и бескорыстно помогала Нэре. По решению Майкиной мамы, Надежды Марковны, они взяли её к себе в огромную коммунальную квартиру, несмотря на угрозы их многочисленных соседей. Уже здесь в Израиле, где Нэра живёт с мужем Мишей Маргулисом, узником Сиона, она рассказала мне, что каждый раз, когда её вызывали в КГБ, разыскивала Майку и говорила ей, куда она идёт, на случай, если её арестуют. Это ужасно, что люди в юности должны перенести такое!
А в это время в институте идут сплошные митинги. Наши преподаватели произносят речи, клеймящие «врачей—убийц», которые были их коллегами, их учителями, их научными руководителями, и призывают их убить?! Уже ходили слухи, что евреев вывезут в Сибирь, а врачей казнят публично на Красной площади. И всё это в «цивилизованной» стране! Мама потихоньку собирала тёплые вещи. Была сплошная безысходность.
Я помню как мы с Майкой пошли к нашей общей подруге, однокурснице, её мать была большой «партийной дамой». Так она торжественно произнесла: «Вы должны