со слугой? А хозяин этого «Золотого петуха» – насколько можно ему доверять? Юлия упоминала давеча, что он вне подозрений. Если предложить ему еще денег, может быть, он и сможет отдать вновь прибывшему человеку письмо. Слишком много вопросов, и задать их некому. Разве что баронессе фон Крюденер. Но она не должна считать его беспомощным юнцом. Хотя, наверное, уже его таковым считает… От воспоминания о своем поступке Кристоф покраснел, но смог быстро опомниться. Вино имело приторный привкус, и он оставил недопитую кружку на столе. Огляделся. Народу было не очень много, все люди простого званья. На него никто внимания не обращал, но отчего-то барону было не по себе. «Не надо ходить одному…», – подумал он. На всякий случай нащупал тонкий стилет во внутреннем кармане сюртука. В поножовщине он покамест не участвовал – сложнее ли это штыкового боя? Барон, однако, поспешно встал, кинул горсть монет на стол и вышел из питейного заведения. Пройдя немного вдоль реки, он услышал нестройный гул множества голосов позади себя. Словно бы случился пожар. «Не оглядывайся», – сказал Кристоф себе и резко ускорил шаг. Сзади – топот десятка ног, все нараставший. Гул слился в нестройное пение, слова которых складывались в знакомое ему Ça ira. Прогремела пара выстрелов. И вот его уже догоняют первые, кто решил скрыться бегством – господа и дамы, женщины в чепцах с младенцами, закутанными в шали, уличные мальчишки. Кристоф резко свернул к реке, чтобы толпа беглецов не затоптала его в ужасе. Но и здесь не было покоя – люди катились по обрыву, махали лодочникам, чтобы те забрали их. Барон увидел краем глаза сине-бело-красные знамена, реющие вдалеке. Подумал мельком, что на поле боя они не столь страшны, как в мирное время. «Быстро они», – кто-то говорил по-немецки, кажется, с вестфальским диалектом. «Да не они вошли, а из своих кто-то народ поднял», – отвечал ему другой голос. – «Сколько там надо-то? Пять человек подлецов, а остальные за ними…» «Ты тише с такими речами», – молодой вестфалец покосился на Кристофа. – «Как знать, кто может их услышать». Барону хотелось, конечно, развеять их подозрения, но недосуг. Одно хорошо – он понял, что возмущение портом и ограничилось. Выстрелов больше не было. Кристоф пошел вдоль речного откоса, и ноги его увязали в топкой земле. Ему повезло, однако, что здесь нет каменной набережной – она начиналась чуть далее. Толпа, между тем, потекла в обратном направлении. Он вылез на променад и начал активно расталкивать локтями зевак, выслушав немало проклятий в свой адрес. Люди стекались отовсюду. Кристоф и не знал, что Антверпен такой многолюдный. Такое ощущение, что бунтовщиков здесь ждали. Крики ужаса сменялись воплями восторга. Наконец, ему удалось выйти на узкую улочку, и закоулками добраться до заветной двери, над которой висела вывеска с золотым петухом.
Кристоф поспешно спустился по ступенькам, взялся за дверную ручку – не заперто. Самые страшные подозрения родились у него.
«Юлия! Якоб! Там ужас…», – начал он. Никто