камушком, оставшиеся в наследство от тётки. Вооружившись спичкой, наковыряла из опустевшего тюбика красно-оранжевой помады. Вызвалась помочь Клавдии накрывать стол, но двигалась, как всегда, неторопливо. И поставив тарелки, или очередное блюдо, надолго застывала перед большим зеркалом в чужой комнате, поправляя волосы, и проверяя не смазалась ли помада. Галя знать не знала, не видела заочного жениха, но отчаянно хотела понравиться. Ей казалось, что только официальный брак поднимет ее на много ступеней выше, сделает ровней остальным. Опять же, муж станет приносить зарплату, а, по словам Клавдии, жених мужчина солидный, стало быть, не бедный. Знает, что есть ребёнок и вроде не возражает, это ж какой идиоткой надо оказаться, что бы пропустить своё счастье? Она так хотела замуж, что жених заранее был по душе.
Иван Никифорович оказался невзрачным мужичком с остреньким носом и глубоко посаженными глазами. Рыжеватые волосы аккуратно зачёсаны на бок скрывая залысины. Взгляд жёсткий, смотрит так, словно он про тебя знает что-то тайное и ждёт когда же можно будет поймать собеседника на вранье. Видно не зря много лет кадровиком работает на автобазе вместе с мужем соседки.
Галя оробела, сидела потупившись, смущённо ковыряла вилкой салат. Клавдия с мужем старались во всю, Никифорович мужик важный, какое-никакое начальство. С таким лучше приятельствовать. Соседка то и дело выбегала на кухню, вроде как принести чего-то, пихала опьяневшего мужа в бок, мол пойдём, поможешь. Иван Никифорович подсел к Галине, уставился своими колючими глазками.
– Так ты значит, деревенская?
– С посёлка, под Кубинкой. – Пробормотала она.
– Это не далеко. – Протянул Иван Никифорович, закуривая папиросу.
– Да, электричкой, и автобусом маленько.
– А в Москву как попала?
– Дак, тётка давно здесь жила. Дом старый, барачный. Она мне говорит, пропишись ко мне и комнату большую дадут. Вот дали, тётка через год померла. А мы остались.
– Комната это что, отдельная то квартира лучше. Я вот сейчас тоже в комнате живу. Как с женой развёлся, пришлось разменяться. Но я так жить не люблю, мне надо что бы своё было, личное. Мне квартиру получить раз плюнуть, только одному не дадут, а вот если семья…
Галя вспыхнула, опустила голову. Сердце застучало, как сумасшедшее, про семью говорит просто так, или намекает?
– А вы что не кушаете, Иван Никифорович? – Как можно заботливей спросила она. – Может вам салатику положить, или колбаски хотите?
– Потом, давайте лучше выпьем, праздник всё же.
Галя вновь порозовела, взяла протянутую рюмку.
– Уж я немножко ради праздника, Иван Никифорович. А так, я строго с этим, баловства какого себе не позволяю. Всё больше по хозяйству, по дому, я ж мать.
– Ну ясное дело. Тяжело, небось, одной?
– Как не тяжело? Разве хорошо в одиночку ребёночка поднимать?
– Чего ж