Разве не ясно наперёд, что если ей, такой, и видать когда-нибудь исполнение своих грез – то не иначе как спустя годы и чьею-нибудь случайной прихотью, подачкой? И то наверняка криво».
« – Он целовал меня, а я ничего не чувствовала. Но всю досадность этого можно почувствовать, когда сам потом целуешь того, кто особо этого не ощущает. Не ощущает так, как ощущаешь в этот момент мир ты. И ты вдруг осознаёшь, что быть по обе эти стороны ужасно; в одном – недобор, в другом – нехватка… И приятное бесчувствие при первом раскладе, как и мучительно-надрывная влюбленность при втором – не спасают. Ты просто очень неудовлетворён морально-физически.»
«Но у него были такие детские глаза!
– У них у всех они детские. А дети ведь жестоки, помни это».
«Целовал кончики ваших пальцев. Це-ло-вал.
Цел овал.
Вал. Седьмой. Смыл.
Со дна».
«Очень вы зыбкая… как песок. Вот-вот просыпитесь сквозь пальцы; зачем это мне? Очень вы текучая… вот-вот утечёте ручейком; не перекрыть вам путь. Очень вы красивая… Вот-вот уведут; а бороться за вашу любовь – сил и умений нет. Очень я жалок для этого, труслив – мне бы что-нибудь быстро приобретаемое и легко. И то, чего потерять нестрашно, да и не жалко».
«К вам может подойти сумасшедший и сказать гадость; к вам может подойти с этой же целью один из ваших фальшивых друзей… Ваш любимый – возможно, до этого мига – человек может добить вас рикошетом своих фраз в вдогонку, или тяжестью своего молчания… и вы заплачете, наконец? В тот миг?
Или же внутри вас будет гореть огонь, который не только не потухнет от произошедшего – но разгорится ещё сильнее. Разгорится сильнее и сожжёт все эти услышанные фразы в пепел, и своим накалом даст вам сил двигаться дальше?.. Ваше собственное самоощущение только тем и ценно, что если оно есть – оно как скала; непробиваемо. Удары – не валят, а только добавляют упругости и закалки».
« – Я люблю вас за вашу железность, за вашу бесчувственность, за вашу жестокость, холодность, презрение ко мне и насмешку надо мною же, за вашу лживость, черствость, душевную импотенцию. За ваше счастье, наконец! И за то, что вы умрёте… от моих рук. (Но не от любви ко мне)».
«Вы слишком благообразны,
Вы слишком благополучны
– С вами так скучно, скучно, скучно…»
«Посвящаю всем тем стенам, о которые разбилось моё сердце.
Посвящаю всем, кого не было рядом… и всем, кто был – но это присутствие было как отсутствие.
Посвящаю всем, кто врал – неважно, целиком или частично.
Всем, кто всё равно как никто.
Всем, без кого сумма поражений никогда бы не дала в результате одну – всё перекрывающую – победу.
Всем жалким, кого не жалко. И всем восхищающим, восторг к кому иссякнет только со смертью.
Всем, равным моим слабостям, умноженным на поражения.
Всем-всем».
Вдруг –