серьёзным поражением. Впрочем, с Лаврушиным дело обстояло не худшим образом – в отличие от его предшественника, биолога Рюйтеля, который приехал из Эстонии в местный заповедник изучать птиц и через год покончил с собой при невыясненных полицией обстоятельствах. А ведь Рюйтель продвинулся довольно далеко – биолог обладал сильной интуицией. Его утверждения о людях из «кротовых туннелей», на первый взгляд не имевшие под собой оснований, всякий раз оправдывались. Но, как и всякий одарённый интуитивист, он стал излишне самоуверен и потерял способность различать верные догадки от своих домыслов.
– Его ноты валялись во дворе и на улице, перед домом, – прервал молчание Владимир. – Пошли слухи, что он выпрыгнул из окна мансарды. Но он не прыгал, нет.
– Как вы полагаете, он вернётся? – спросил доктор Шэди.
Серьёзное «нет» и лукавое «да» прозвучали одновременно. Не успевший ответить Володя хмыкнул. «Ну что же, мы как всегда единодушны, – заметил он. – Кстати, мой сын в тот день ездил в Гавриловское на рыбалку, и даже подобрал несколько нотных листов на улице – ещё не успел мне передать. Там быстро всё убрали, ничего не осталось. Быть может, никто вовсе не обратил бы внимания – подумаешь, накидал бумаг, иные диваны да телевизоры в окно швыряют, особенно в городе. Если бы не слух, что композитор – самоубийца, погиб от наркотиков и несчастной любви. И композитор-то всё же известный, хоть и молодой. К тому же небедный, как-никак в Гавриловском дом построил».
– И что там теперь? – на этот раз вопрос задала Людмила Алексеевна.
– Да ничего. Полицию вызвали, окна закрыли. Ситуация неприятная получилась – преступления-то нет, – неожиданно ответил доктор Шэди. – Как мне сообщили, Орлов попросил полицию разузнать потихоньку, есть ли у Лаврушина родственники, и что они знают о его исчезновении из дома.
Отец Йозеф повёл бровью: будучи далёким от деревенских событий, Шэди частенько каким-то образом оказывался в курсе подробностей.
– Похоже, мы не заметили, когда всё началось, в этом проблема, – молвил доктор. – Андрей говорил нам об угрозах, но мы неверно интерпретировали сказанное.
– Проблема в том, что у Лаврушина не было опыта, – возразила Сторожева, не заметив, что повторяет недавние слова доктора.
«Теперь, пожалуй», – подумал священник и, переведя взгляд на блюдо с пирожными, произнёс:
– Есть человек с опытом. И думаю, стоит предложить ему кресло в нашем клубе.
Он поднял руку, указав на пустующее кресло.
Шэди не возражал. «Нестеров вызывает интерес, – сказал он. – И симпатию. Но достаточно ли мы знаем о его жизни, тем более прошлой?».
«Не знаю, – заколебалась Сторожева. – Не получилось бы как с Андреем. Здесь нужен человек зрелый. Не слишком ли он молод?».
Доктор Шэди с интересом взглянул на Сторожеву. «Мы с ним почти ровесники», – заметил он и поправил пальцем очки на переносице.
«Что может быть лучше садовника? – молвил