не касалася буря души безмятежной —
Ты пришла и влила в мое сердце отраву тревоги,
И тебе, не жалея, безумно я бросил под ноги
Мир души, свежесть сердца, все ландыши юности нежной.
И на миг я изведал восторги без дна и предела,
И любил эту боль, этот яд из блаженства и зною;
И за миг – опустел навсегда целый мир надо мною.
Целый мир… Дорогою ценой я купил твое тело.
Вместе с Равницким он создал в эти годы издательство «Мория», от которого впоследствии отделилось издательство «Двир», и они начали вдвоем большую работу над «Сефер Агада» – сборником мидрашей.
Бялик опекал молодых поэтов, которые его обожали – Яакова Фихмана, Залмана Шнеура. Со своей стороны, он восхищался поэзией Черниховского. Его собственная творческая жизнь в этот период была очень насыщенной, он писал и стихи, и прозу. Его повести «Арье Бааль-Гуф» и «За оградой» вдохновлены воспоминаниями о жизни в пригороде, в котором он провел детство. Он написал также большую поэму под названием «Мертвецы пустыни», которая должна была стать сказкой-легендой для детей (вначале она была ему заказана детским изданием «Олам Катан»), но переросла во вполне «взрослое» эпическое произведение о героях-великанах, обреченных умереть в пустыне на пороге обетованной земли и восставших из-за этого против Бога. Поэма была напечатана в «Шилоахе» и вызвала целую бурю откликов.
В этот же период, почти через десять лет после появления в «Пардесе» его «Птицы», вышел наконец первый сборник стихотворений Бялика. По следам этой книги его стали называть в критических статьях «поэтом гетто», «поэтом слез» и даже «поэтом-пророком».
Хаим Нахман Бялик был близок к тому, чтобы называться также и национальным поэтом. До этого титула ему оставался еще один шаг, один экзамен – и вскоре он сдал этот экзамен, бросив вызов и заняв свою собственную позицию по самому важному и самому насущному в то время для народа вопросу.
«В целом мире я – будто на плахе…»
«Бялик отказывается от служения кому и чему бы то ни было на свете. Для него еврейский народ не только самоцель, но и больше того: над свежими гробами братьев, прямо в лицо всем пляшущим „на празднике чужом“, он провозглашает, что благо родного племени есть для него единственное оправдание мира, единственный смысл бытия и вселенной, и вне этого блага все для него ложь», – писал о нем Зеэв Жаботинский.
…В газете, пришедшей из Санкт-Петербурга на адрес издательства «Мория», сообщалось о том, что в Кишиневе, находившемся в двух часах езды от Одессы, произошел еврейский погром, в результате которого погибли пятьдесят человек и более пятисот были ранены.
Равницкий, раскрывший газету, сразу отправился с этой новостью к Бен-Циону, у которого застал Бялика. Бялик предложил идти к Ахад ха-Аму. У него они застали историка Шимона Дубнова и писателя Бен-Ами. Таким образом, состав тут же на месте созданной ими общественной