да рухнет престол его в бездну,
Да сгниет ваше небо, кровавая грязь,
И убийцы под ним да живут, веселясь
И глумясь над Десницей возмездной…
И проклятье тому, кто поет нам про месть!
Мести нет, слишком страшны страданья:
Как за детскую кровь казнь отмерить и счесть?
Сатана б не нашел воздаянья…
Пусть сочится та кровь неотмщенная в ад,
И да роет во тьме, и да точит, как яд,
Разъедая столпы мирозданья…
Он поехал в Кишинев уже на следующий день. Писатель Песах Авербух повел его в еврейский квартал. Бялик со своим сопровождающим рассматривали пятна крови на стенах и старались не наступать на валявшиеся под ногами страницы священных книг.
Затем он отправился разговаривать со свидетелями. Люди не выражали большого желания рассказывать о происшедшем, но те несколько описаний сцен погрома, которые ему удалось получить, вскоре стали известны всем благодаря тому особому «отчету», который он составил по результатами своей работы.
Шесть недель он провел в Кишиневе. Он заполнил свидетельствами и описаниями увиденного шесть тетрадей и сделал более сотни фотографий. Он выяснил, что самообороны не было. Одна группа молодежи попыталась ее организовать, но все ее участники были тут же арестованы, после чего полицейские расположились в винной лавке, хозяина которой только что убили, и до конца ни во что не вмешивались. Он узнал, что никаких дел в полиции не было заведено, не было судов, и никто, кроме него самого, не занимался сбором свидетельств о погроме.
В середине лета он закончил работу по сбору информации. Он решил не ехать домой, а задержаться по пути на некоторое время в доме тестя. Он считал, что только там он сможет сосредоточиться в одиночестве и написать отчет, которого от него ждали.
«Город резни»
Он начал работать над книгой-отчетом. Одни только собранные им свидетельства занимали 400 страниц. С редактором петербургского ежеквартального журнала «Зман» Бен-Ционом Кацем был заключен договор о выпуске будущей книги.
Книга написана не была. Но «отчет» все же был им составлен.
В Рош а-Шана он вернулся в Одессу. Он привез с собой большую поэму под названием «В городе резни» (другое название – «Сказание о погроме»).
…Встань и пройди по городу резни,
И тронь своей рукой, и закрепи во взорах
Присохший на стволах и камнях и заборах
Остылый мозг и кровь комками; то – они. […]
«Смутное чувство, сложное, непонятное, овладело при вести о Кишиневе всеми еврейскими сердцами в огромной России. Это не было простое чувство горя. В глубине этого чувства таилось еще что-то жгучее, мучительное, что-то такое, из-за чего почти забывалась самая скорбь – и чего никто все же не мог назвать. Тогда Бялик бросил в лицо своим обесчещенным братьям „Сказание о погроме“ и открыл им, что это за чувство, имени которого они не знают. Это был – позор. Более,