привиделась там золотая жила… одному родовитому вельможе – не богу, а всего лишь смертному.
Через минуту они вышли на площадь, залитую огненными брызгами. Светочи в ромбообразных жаровнях плясали под сиртос ленивого ночного ветра, но в них не было нужды, небо, покинувшее плен высоких крыш, само искрилось лучами звезд.
– Здесь бы поместилось целое войско! – воскликнул Ги, почесав затылок. – Мы точно туда пришли?
– Кто бы сомневался, – подтвердил Магнус.
Его взгляд угодил в исчирканную колоннами громадину, наилучшее из доказательств того, что они пришли к Храму Талиона. К пронаосу широкими маршами поднималась лестница. Площадь распростерлась перед ней, как похотливая девка перед очередным нанимателем, и робкий лунный свет, стелясь по ступеням, лобзал мрамор храмовых плит, словно покорный в своем безумии фанатик. Веяло ритуалами и опасными запретами. Веяло смертью и кровью.
– Что ты хочешь этим сказать, дорогой братец? – Магнус в растерянности сложил руки крест-накрест. – Похвастаться?
– Патрон, я сяду вооон там, хорошо? – Ги указал на самую дальнюю ступеньку.
– Садись куда хочешь.
Магнус начал подъем по лестнице. Из подозрительно открытых дверей выходил странный речитатив. «Тен-там… урртом… теке-теке-там». На полпути остановившись, трибун обернулся к Ги. – Эй. Только не уходи никуда, слышишь?
Гиацентро сделал жест, означающий, что он все понял.
«Тен-там… тен-там… теке-теке-там». Различить женские и мужские голоса было практически невозможно, мистический хорал смешивал их, как краски в палитре. Тихо шуршали трещотки, – а может это шипели змеи, заговоренные жрецами? И они вращались под бряканье литавров, как кобры у ног колдуна. Редкий всхлип авлоса ускорял причитание, шипение трещоток и стук литавров, но ненадолго, голос как бы обрывался, дробь стихала, треск пропадал, и снова размеренной походкой со стороны дверей шел причет: «тен-там… теке-теке-там… урртом…»
Магнус замялся в дверях. «Пустяковина, я там долго не задержусь… это безумие какое-то». Но процессия продолжалась, как будто в мире ничего больше не существовало, кроме этого храма и медленного кружившего у его дверей речитатива. Шаг. Вот еще один. Магнус оказался внутри, прижав к груди левую руку, а правую спрятав в складки тоги.
Овальный холл, в центре которого блестела двухметровая статуя мужчины с бородой, держащего в одной руке меч, в другой свиток, воздевал руки-колонны к кессонам обсидианового купола. Идола окантовывал треугольный сад, росший в нем лядвенец должен был вероятно иметь какое-то символическое значение, но Магнус в символах не разбирался. Ему они грезились такой же бесполезной мишурой, как золото на доспехах или бриллианты в эфесе меча. Около изваяния Талиона собрались фециалы33 в изжелта-красных трабеях34 и послушники в серых мантиях. Только один человек сидел на коленях, погруженный в молитву. Его черно-зеленая тога касалась пола.
Не нужно