может именно он найдет недостающее звено картины или дополнит ее меткой мыслью, как знать… как знать…
Давным-давно Сцевола услышал, как окликают его по имени таинственные голоса. «Гай… Гай…» – зазывал их приятный звуковой фимиам. Иногда они шептались, иногда разговаривали, но чаще всего развлекали, вверяя сознание эйфории. С годами потоки речи делались яснее, рифмы увещеваний возносились к потайному омуту души, и так слагать стихи не умел ни один поэт и так не пел ни один корифей. Голоса уверяли, что Гая ждет великое будущее. Будущее, где он, вознеся правосудие до вершин всеобщего менталитета, построит идеальный мир.
Дававшие советы и вдохновлявшие стихами, они таяли с течением времени, пока кроме своего имени Гай перестал слышать что-либо еще из их вещих речей. На поиск волхвов, способных вернуть Голосам «отчетистость», обеспокоенному Сцеволе было не жалко любых средств и сокровищ. И вот в один прекрасный день, – как это похоже на сказку, не правда ли? – явился умудренный годами человек, чьи окрашенные в лазурь волосы Сцевола видел когда-то во сне.
Он назвался Хаароном, Умеющим-Говорить-На-Языке-Сердца. Аммолитового сердца мира, и его сердца – Сцеволы…
В начале магистр не доверял снам. Волхвы уже приходили к нему и до Хаарона, не удовольствовавшись их ответами он изжил всех самозванцев в казематах острова Инклит. Но в приятном старческом баритоне Умеющего-Говорить-На-Языке-Сердца до него доходил звучный, как боевой клич, голос богов, а в сапфирных глазах, прикрытых стертыми веками, можно было рассмотреть далекий свет, исходящий от сердца мира.
Так он нашел, кого показывали ему боги. Сцевола понял, что он – избранный. Он впервые увидел сны: безумные, прекрасные, мрачные, жестокие сны!.. И люди-без-глаз, актеры в масках, светотени видений следовали за ним, играя акт за актом одну и ту же пьесу. Вся его жизнь с тех пор была бесконечным танцем среди масок.
Абсурдно было бы полагать, что приснившийся сегодня сон был порождением его сознания. Нет, знал Сцевола, это часть длинной хрустальной цепи, отделяющий яркий луч бессмертия от тусклого блеска смертности. Однажды он разгадает, в чем кроется послание богов, и люди-без-глаз обретут глаза.
Сцевола прождал Хаарона, сидя в кресле, погруженный в тлеющие угольки памяти. Дождь за окном окончился, но городской туман, навеянный морскими ветрами, пришел ему на смену и упрямо не хотел покидать садовые дорожки виллы. Можно было увидеть, как из гущи серебристой воздушной пены выглядывают каменные профили домов. Шкатулка безмолвно стояла у двери, на маленьком табурете, и не думала играть, будто забыв о своем предназначении.
– Вы меня звали, магистр? – знакомый голос сорвал тишину.
«Наш старый друг!»
– Мы рады, что ты пришел, – сказал Сцевола. Он любил говорить о себе в третьем лице как древние императоры. – Прости, если Мы отвлекаем тебя от забот по уходу за капищами. Что говорят боги?
– Продолжай идти по пути, ими предначертанном, и ты найдешь их волю.
– Продолжать идти… – Сцевола улыбнулся. –