сплелись в уголках рта, намекнув на улыбку. – Ведь Мы клялись на костях отца и на крови рода Ульпиев. Когда змея лишится головы, боги перестанут взывать о возмездии.
– Верно, твоя светлость. – Авгур кивнул.
В этот момент сердце Сцеволы упало к ногам – не успел он ответить, щелкнула крышка шкатулки и по гостиной разлилась музыка. Назначенный час пришел неожиданно, и Гай с ужасом подумал, что не готов его встретить.
Движение звуков росло и осыпалось, будто ноты чертили слово на медной доске, и мелодия, как цепь заключенного, не давала им выйти за грань дозволенного. Лишь одно слово, лишь одно имя, лишь одна жертва.
– Так это он?
Сцевола взволнованно покачал головой.
– Помни о клятве. – И в ту же минуту Хаарон поднялся на второй этаж.
«Он будет слушать», подумал магистр, «через него боги наблюдают за Нами»
Музыка оборвалась, когда человек в зеленой рубашке, с рукавами, закатанными до локтя, переступил порог. На его правом плече болталась сумка. Перевязь устлана была геометрическими узорами. Магистр оффиций проглотил слюну. Он судорожно листал в голове план, разбирая детали. Вот, идет к нему орудие божеств, на поясе висят два изогнутых коротких меча, в горле застывает крик – там, где проходит гость, веет мертвой плотью.
– Сиятельный Сцевола? – Его густые закрывающие верхнюю губу усы раздвинулись в улыбке.
– Добро пожаловать в Наш дом, – Сцевола протянул руку.
Человек в зеленой рубашке крепко пожал ее.
– Меня зовут Визэнт Мортэ, – представился он. – Какая надобность заставила магистра оффиций обратиться к услугам Черной Розы?
Магнус
В призрачном лесу завывал ветер. Всадники ехали по тракту, бормоча проклятья во след уходящей дороге, и щурились от мороси, питая надежду на возвращение жарких деньков. Магнус разделял их надежды. Он двигался во главе эскорта, то и дело поглядывая на пологий откос, с которого сбегали водянистые змейки. Еще немного и образуется грязевая сель. Когда это случится, бушующая лавина из воды, земли и глины смоет лесной перевал, и тогда вряд ли кто-то еще сумеет пройти здесь. «И мы сами, если не поторопимся…»
Рядом с Магнусом вышагивал конь центуриона – из всей кавалькады один центурион носил шлем с чёрным гребнем, полное имя его было Ромул Фреоний Старший, но в отряде его привыкли обзывать Ромул Зашибу, рассказывая о его пьяных разборках с городской стражей, или Ромул Катись-Колбаской в периоды его сложных отношений с помощниками.
Магнус следил, как его запальчивый взор ощупывает тракт, будто военный гений изучает план сражения; оценивает силу потоков, размывающих косогор справа, и следит за движением туч. Казалось, стоит хоть одному камешку повести себя подозрительно, хоть одному ветерку пригнать торнадо, и Ромул Зашибу с легкостью возьмет ситуацию в свои руки. Ни этот суровый военный, ни Магнус не проронили ни слова с того момента, как оставили Удел Фавна – последний привал на подходе к столице.