снял капюшон. Пустил скакуна рысью. Он еще раз оглянулся назад, будто мог заметить циклопа или сатира, виновника их неожиданной стоянки, но никого не увидел, только необъяснимые тени блуждали в кронах деревьев.
– Кхм, скромный вопрос, центурион. – Магнус зашел слева. – Как по-вашему, кто или что могло учинить нам помеху?
– Банда Кречета, – ответил Ромул с безэмоциональной прохладой.
– Но корни…
– Больше некому. На вооружении у мятежников есть приспособления, о которых мы еще даже не знаем.
– Так вы уверены, что это мятежники, центурион?
– Нет, не уверен. Как можно быть в чем-то уверенным? Доверьтесь моему опыту.
«Ну да конечно… потому что у тебя, господин сенатор, его попросту нет».
– Почему банда Кречета, а не… скажем… воробья или павлина? – усмехнулся Магнус. «С тем же рвением можно обвинить в этом проклятом дожде любую древнюю нимфу на выбор».
– «Кречеты» злейшие и гнуснейшие из бандитов. Их почерк отличается лисьей хитростью. Почему они называют себя «кречетами»? Мне какое дело. Я бы назвал их голубями, что порядочным людям на башку гадят.
– Вижу, у вас с ними давние разногласия.
– Очень давние! Служил я еще аквилифером, когда они появились. Я дважды встречался с ними, и в обоих битвах выходил победителем. Многих положил. Получил три серебряных наконечника. – Магнус заметил, что центурион с большей охотой рассказывает о себе. – И до сих пор бы возглавлял облавы, вырезая одного мятежника за другим, но теперь это работа ликторов магистра оффиций, а меня… – следующее слово он произнес с презрением, – …разжаловали! Вы понимаете? Меня-то!
– Когда мы приедем в Аргелайн, – пообещал Магнус, – я буду ратовать о вашем возвращении к делам. Негоже такому воину стареть на большаке.
– Вы должны объяснить коллегам, что я достоин большего.
– Да, конечно, – заверил Магнус, пропустив слово «должен» мимо ушей. – За что, говорите, вас разжаловали?
– Они говорят, я слишком старый! Дорогу молодым, говорят. Ублюдки. Хотите знать мое авторитетное мнение?
– Валяйте.
– Управлять легионом должны опытные, бывалые мужики. – Во взгляде его читался всполох мании. – Юнцы безусые все испортят, струсят в нужный час, забрезгуют. Молокосос, он и в Залее молокосос.
– Безусловно.
– Не осталось таких как я. – Он недовольно поморщился. – Сколько вам, трибун, двадцать пять, двадцать семь? У меня шестидесятая зима. Я жизнь прожил. Много чего видел.
– Интересно. – Магнус был удовлетворен тем, что сумел разговорить закоснелого легионера. – Продолжайте.
– Вот вы видели, как умирает мать, защищая ребенка?
– Надеюсь, не увижу.
– А я видел! Мерзавец раскалывает ей голову. Ты не можешь ничего сделать. Далеко… не успеешь! За полет стрелы видно, как пламя пожирает ее труп, ее ребенка и всю их ферму. –