тонкая девичья фигурка.
– Люба! – крикнул Анатолий, спускаясь по ступенькам.
Он помахал рукой, и девушка в ответ помахала и пошла вслед за вагоном.
Не ожидая, пока поезд остановится, Анатолий спрыгнул на перрон, обнял худенькие плечи, вдохнул пряный запах волос.
– Я по тебе соскучился, – прошептал он.
Не стесняясь подходивших мужиков, она обняла его за шею, поцеловала, и, взявшись за руки, они побежали вперёд.
– Я тебя каждый день ждала, – прошептала она…
– Нас-то уже отвстречались, – сказал Лёша, глядя им вслед.
Пройдя площадку перед переездом, стали расходиться.
Махнул рукой Женька, подался к себе в общежитие.
Потом свернул Цыганок. Стукнул в маленькое окно покосившегося белёного домика, куда четыре года назад попросился на ночлег, да так и остался. В окне показалось женское лицо и исчезло, звякнул крючок, и Цыганок вошёл в настоявшееся тепло.
– Не ждали, – широко улыбаясь, сказал он, сбрасывая рюкзак и стягивая грязные сапоги.
– Ждала, Ванечка. Умывайся, я тебе сейчас щей налью…
Правдоискателя его дом встретил тёмными окнами. Прежде чем подняться на крыльцо, он обошёл его, поправил выпавшую из отверстия в завалинке тряпку, потом стукнул петлёй по скобе. В доме было тихо, и он стукнул посильнее. Послышались шаги, завизжала дверь в сени, потом звонкий голос жены спросил:
– Кто там?
– Это я,– буркнул Леша.
– Алексей?
– Я.
Что-то загремело в сенях, жена зачертыхалась:
– Подожди, сейчас.
Он сел на крыльцо. В доме скрипели двери, визжали половицы, а он сидел на крыльце, смотрел на звёзды и ничего этого не слышал. Он думал, что, может быть, где-то там далеко, всё же встречаются души тех людей, которые умирают, и, может быть, сейчас туда добирается душа Ляхова. Он представил, какой долгий и трудный путь это, и пожалел идущих по нему.
…В это время подходил к своему дому Коробов. Около ярко горящего окнами дома Ляхова он замедлил шаги. Там слышались голоса и надрывный женский плач, и он, опустив голову, прошёл мимо.
Возле своего дома опустился на скамейку, достал папиросу.
Где-то играл баян. Тоскливая тягучая мелодия плыла по сонной улице, и Коробов подумал, что вот отчего-то и баянисту не спится, тоскует его душа, ищет выхода, рассказывает об одиночестве. Ему захотелось узнать, кто это играет, увидеть этого баяниста, поговорить с ним, может быть, рассказать многое из того, о чём он никогда никому не говорил и, наверное, не скажет… Но тут вспыхнул свет на веранде, вышла жена.
– Я думала, сегодня не приедешь,– сказала она.
– Как пацаны?
– Спят, что им сделается. Выбегались за день.
Ждали – нет, хотел спросить Коробов, но только вздохнул и пошёл следом за женой…
В степи
– Равняйсь! Смирно!
Комбат, впечатывая шаги в бетонные плиты плаца, пошёл вдоль строя.
– Та-а-ак… – он остановился. – Это что за партизаны?..
По шеренге прокатился