с озорными ямочками на щеках – смотрела на него, придерживая растрёпанные ветром волосы. В тёмных глазах сияли лукавые искры. А за спиной был Благовещенский собор, и совсем неподалеку – по гулливеровым московским меркам – ждала Софийская набережная, где они так любили гулять…
Торопов мотнул головой, отгоняя воспоминания. Всё равно уже ничего не изменишь. А Майя счастлива несмотря ни на что.
– Я приду сегодня, – пообещал он брюнетке на фото, и убрал его в стол, заботливо прикрыв кипой бумаг. Снимая белый халат, усмехнулся, вспомнив о госте. Угол его рта лег презрительной скобкой.
Он любил таких вот, молодых да уверенных, потому что ставить их на место доставляло почти сладострастное удовольствие. Мальчик, безусловно, умён, и знает себе цену. Но показывать это здесь, словно поддразнивая… Торопов хмыкнул: нет, его определенно стоило принять на работу.
Глава 5
Захлопнув дверь старенькой желтой «шестёрки», Радонев услышал знакомый грохот. Конечно же, злосчастный видеорегистратор в очередной раз сорвался с лобовухи и рухнул на приборную панель.
– Du hast mich geblöft! – по-немецки выругался Костя, будто держатель для регистратора понял бы это лучше, чем русское «ты меня задолбал». Машина деловито фыркнула, запыхтела, и в салон ворвался голос радиоведущего: «Что ж, с завтрашнего дня Москву начнет заливать дождями, но не считайте уикенд пропавшим: мы поднимем вам настроение веселой джазовой композицией…» Костя, поморщившись, переключил станцию – никогда не любил джаз, а веселиться под него сейчас он тем более бы не смог. Потому что ехать нужно было туда, где праздникам нет места.
Был час пик, но машина Радонева шла в приличном темпе – то ли везло, то ли путь, выбранный навигатором, оказался наименее проблемным. Костя с удивлением поглядывал по сторонам, понимая, что за год в Австрии совсем отвык от столичных контрастов. Сейчас, например, ему казалось, что он едет по какому-то провинциальному городку – вокруг тянулись обшарпанные дома с захламленными балконами и бетонные заборы, за которыми виднелись ржавые остовы ангаров. Сломанное грозой дерево лежало возле дороги.
Увидев вывеску садового рынка, Костя свернул к нему. Времени было в обрез, так что далеко он не пошел: почти у входа купил кое-какой инструмент, да прихватил с десяток белых стаканчиков с цветочной рассадой. Бабулька, торговавшая ею, заверила: самое то для кладбища, посадить – и никаких хлопот.
– Кто у вас там? Дед, бабушка? – допытывалась она, даже не пытаясь скрыть любопытство.
– Отец. Год назад умер.
– Ох, такой молодой – и уже сирота! – запричитала бабуля. – Что ж в мире-то делается… Болел, поди?
– Работа была опасная, – ответил Костя. – Пожарный.
Любопытство во взгляде старушки сменилось состраданием. Она даже голос понизила:
– И как это он? Неужто прям на службе?..
– Да. Он уже пенсионером был, но работал, чтобы мне помочь отучиться… – голос дрогнул, как ни старался Костя взять себя в руки. – Выехал на пожар в старом доме. Полез четырнадцатилетнюю