закивала, приложив руку к груди. – Извините, а у вас ведь есть телефон Шермана? Я бы хотела поблагодарить его за заботу. Знаете, ведь для музыканта жизненно важно не расставаться с инструментом. Так хорошо, что Савва Аркадьевич это понимает!
– Бросьте, у него свой интерес, – фыркнул Торопов. – Он же продюсер. А если вы потеряете навык, вас будет трудно продать.
Глава 4
Костя Радонев ждал у кабинета Торопова, прислонившись к дверному косяку. И всё пытался вспомнить, где мог видеть девушку, которую вывели из кабинета главврача. Но воспоминание ускользало, лишь какая-то мелодия тихо звучала на задворках памяти: что-то светлое, удивительное, как солнечный дождь – и в то же время щемящее, тревожащее душу… Пропавшее, когда Торопов, вернувшись, отвлек его своим вопросом:
– А, это вы? Прошу в кабинет.
Костя шагнул за главврачом. Одёрнул чёрную рубашку навыпуск, быстро глянул на острые носы ботинок, выглядывающих из-под вытертых джинсов. Ботинки были чистые. А остальное Радонева не слишком волновало. Да, его предупреждали, что главврач «Велнесс-Т-клиник» – человек старых порядков, и лучше всего явиться к нему в деловом костюме. Советовали подстричься покороче, вынуть серьгу из уха. И вести себя так, будто готов ловить каждое слово будущего начальника, как нищий – монету. Но Костя за год в Австрии привык к вольной жизни. И даже не подумал превратить отросшие до плеч светло-русые волосы во что-нибудь наподобие совдеповского «полубокса». Всё равно будут виться и выглядеть фривольно, как ты их ни укладывай. А щетина… ну не любил он бриться, с самой юности – кожа слишком чувствительная.
Буквально вчера институтские друзья попытались переубедить его в последний раз: знали, что он врач с потенциалом, да и вообще – хотели, чтобы остался в России, а удержать его могла только работа, о которой мечтал. «Ты, Костян, хиппово смотришься, по-европейски. Но тут тебе не там, – говорили они. – Тут доктор – человек серьезный, и в идеале должен выглядеть как Айболит с книжной обложки: в брюках, при галстуке, халат застегнут наглухо, а из кармашка обязательно градусник торчит. И, желательно, пачка благодарственных писем под мышкой. Вот Торопов примерно такой, только морда злая и бритая». Но Костя только посмеивался, напоминая, что Айболит был ветеринаром.
Сейчас, в кабинете Торопова, он убедился: вживую тот ещё противнее, чем на фотографиях, которые то и дело мелькали в медицинской прессе. Он был горбонос, резок каждой чертой, тощ, как насекомое-богомол, и скрывал выражение глаз под круглыми очками-хамелеонами. Длинное лицо с широким ртом и впалыми щеками источало высокомерие. Конечно, Радонев предпочел бы другого начальника, но желание учиться у лучшего офтальмолога Москвы было выше предпочтений. Да и клиника располагала самым современным оборудованием – это чувствовалось даже в кабинете главврача. Здесь за стеклянной перегородкой располагалась смотровая, виднелся белый горб ретинальной камеры, торчали окуляры щелевой лампы, а на стене висел проектор знаков, похожий на плазменный телевизор. Было и другое, пока незнакомое – то, что