всё больше сторонников. Сейчас Тасья оказалась в меньшинстве – её застарелый скептицизм по отношению к однокашнице был похож скорее на вредную привычку, чем на осознанное несогласие.
Если бы не Юм-Юм.
Наша ученица, наша светлая голова и гордость перешла в лабораторию Чайки. «Не насовсем, – пообещала она, прощаясь. – Надо кое-что проверить. А потом я вернусь».
Услышав такое, Тасья вмиг перестала замечать предательницу – посмотрела сквозь неё и демонстративно занялась текущими делами. И с тех пор о Юм-Юм мы не вспоминали ни разу. Да и не видели – по своему обыкновению, она все дни просиживала над микроскопом. Почему это нужно было делать под началом Чайки, она так и не объяснила.
Но о Чайке и её «завиральщине», как выражалась Тасья, мы с Сомкой тоже старались не упоминать.
К счастью, внизу началось что-то нетипичное, и моя оговорка была забыта.
С дождливого неба опустился ещё один недомеченный. Ещё в воздухе он выпрыгнул из объятий своего стража. Вокруг новоприбывшего тут же собрались остальные люди. А шестилапый страж занял своё место в периметре безопасности – остальная охрана потеснилась, чтобы соблюсти равные интервалы в цепи.
Я торопливо сунула трубу Тасье.
– Что там? – пробормотала она – и присвистнула, не сдержав возбуждения. – Это ссора, – начала она описание, – настоящая ссора, как у нас после доклада… Новенький ниже ростом, он бьёт кулаками в грудь другому, высокому. Спорю, кричит что-то. А другой отклоняется, но терпит. Новенького оттаскивают, успокаивают… Родные люди, ну. Глянешь?
– Как охрана? – поинтересовалась я. – Есть изменения?
– Ничего. На своих и не смотрят. Ты права – не дрессировка. У них как-то выключаются эмоции.
– Или их не было изначально, – предположила я, – вспомни книгу Ларуши. Живые объекты не проявляют чувств, потому что не нуждаются в них. Голая рациональность… О, улетает!
Мне не нужна была подзорная труба, чтобы заметить, как от Сизой Долины поднимается крылолёт с человеком.
– Это тот же, который прилетел, – пояснила Тасья, – и шестилапик тот же, на котором он был…
Вдруг наши «пуповины» дёрнуло три раза. Мы подождали – опять три подряд. Хорошо, что не один раз – «опасность».
– Кажется, хватит на сегодня, – сказала Тасья, убирая подзорную трубу в заплечную сумку. – Пора по домам.
Мы натянули кожаные перчатки, предохраняющие кисти и запястья, и начали медленно отползать назад, опираясь на носки тяжёлых башмаков. Когда наклон возрос, а сами мы скрылись за вершиной, позволили себе подняться.
У подножья кучегоры ждал старатель. Он уже отвязал наши страховки от якоря – и теперь закреплял концы на своём поясе.
Дождь почти перестал, и наш проводник позволил себе откинуть капюшон. Капли стекали по голому бугристому черепу, который пересекали две красные полосы – от затылка до самой переносицы.