что этот колодец проклят, монахи перестали брать из него воду, а со временем даже решили его закопать. Поговаривали даже, что несколько раз она появлялась в самом замке, где когда-то жила ещё земной жизнью.
Её могилу раскапывали, тело рубили на части, отсечённую голову клали меж ног, надеясь, что после неприкаянная душа сможет-таки перейти в мир иной. Но во время Великой чумы 1348 года, когда нечистой силе была объявлена самая настоящая война, её останки и вовсе исчезли. Должно быть, в пылу отчаяния их сожгли на костре вместе с костями еретиков, евреев и прочих несчастных. Но даже всё это не смогло избавить пока ещё живущих от призрака мадам Шарлотт.
– Всё-таки, какой сегодня замечательный день, – перейдя на прежнюю тему, вздохнула баронесса.
– Да. День сегодня просто чудесный. Лучшего и желать нельзя, – поддержал смену темы Альбер.
На некоторое время они вновь замолчали. Домина, не отрываясь, смотрела в окно. А Альбер то и дело переводил взгляд, то глядя на неё, то снова склоняясь к книге.
– Могу я продолжить? – снова нарушив молчание, спросил Альбер.
– Да, да, конечно. Продолжайте. Сколько же можно вас отвлекать, – ответила баронесса.
Склонившись над книгой, Альбер продолжил читать вслух двадцатую песнь Ада:
Тот, со щеками впалыми ужасно,
Микеле Скотто, прорицатель он;
А вот, провозглашавший столь бесстрастно
Судьбу людей, – Бонатти…
Слушая чтение Альбера, баронесса ещё немного постояла у окна, затем, медленным томным шагом, стала подходить к столу. Альбер же, в свою очередь, был полностью погружён в чтение, и, казалось, не замечал всего, что происходит вокруг. Лишь когда к его плечу прикоснулась рука домины, он снова, внезапно для себя, вернулся в реальный мир.
От неожиданности он вздрогнул и перестал читать.
– Ну, что же ты? – видя его замешательство, спросила сеньора. – Я внимательно слушаю. Продолжай.
– Как скажете, мадам, – опомнившись, ответил Альбер.
Тем временем, вторая рука баронессы легла ему на другое плечо. Альбер чувствовал это, и вместе с тем чувствовал, как сердце в его груди колотится всё сильней и сильней. Видя его волнение, она едва слышно захихикала, отстранив одну руку от плеча и прикрыв ею рот. Альбер же как мог, старался побороть волнение. И продолжал читать, делая вид, что ни на что не обращает внимания.
Когда же её пальцы, слегка, едва уловимо, коснулись его щеки, он снова на секунду запнулся, но, совладав с собой, продолжил чтение. Прикоснувшись средним и указательным пальцами к уголку его рта, она, медленно, едва касаясь, повела ими по щеке в сторону уха. Альбер, затаив дыхание, чувствовал это лёгкое, едва уловимое, прикосновение и тонкий, исходивший от её пальцев, аромат.
Проведя пальцами по его щеке, она снова положила руку ему на плечо, а затем и вовсе отстранилась. Причём также внезапно, как и прикоснулась.
Двадцатая