выбралась из укрытия и, стараясь не ступать на сухие, трескучие ветки, оглядываясь и прислушиваясь, отправилась в поселок.
В противоположность вчерашнему шуму – в поселке стояла мертвая тишина. Именно мертвая, потому что все, что Рада имела, умерло вчера. Может, живы еще родители, но для нее их больше нет.
Дверь во двор стояла криво и была приоткрыта. Рада сторожко заглянула в нее – тишина и пустота. В собственный дом вошла с опаской, как вор. Прежде оживленный и веселый, он казался чужим, враждебным. Освещен не теплым костром, а холодным сумеречным светом. На полу вещи, разбитая посуда и темные лужицы, она сразу догадалась – что кровь ее родных. Ее кровь…
По щекам побежали теплые ручейки. Ноги задрожали, подогнулись. Чтобы не упасть, облокотилась спиной о стену, сползла вниз, села и зарыдала. Без звука. Без утешения.
Кончилась ее беспечная юность, такая короткая, что не успела ею насладиться. Теперь сама о себе должна заботиться. И о двух подружках. Потому что она дочь барона Хуана и в ответе за оставшихся в живых.
Как заботиться, что делать – неизвестно. Слезы полились с новой силой. Рада стянула с головы косынку, прикрыла лицо. Глаза плакали, а мозг искал выход. Неужели нет ни одного человека на целом свете, кто бы ей помог?
Нет никого.
Некого позвать на помощь, не к кому прильнуть на плечо.
Ой, тошно.
Вытерлась платком. Рисунок его еле различила – темно. Пора возвращаться, но сначала поискать что-нибудь полезное, унести с собой. Обвела мутными глазами комнату. Тряпье, черепки, апельсины… Апельсины?
Дэвид!
И закрутились мысли. Вчера он не пришел на свидание, но, может быть, придет завтра, а Рады здесь уже не будет. Как же дать знать, где она прячется, но так, чтобы никто, кроме него, не понял?
О чем они говорили на первом свидании? Дэвид спрашивал, что означает ее имя. Радуга, отвечала она, цветастые одежды. Дэвид сказал: красивый платок. Да вот же он. Завернуть в него апельсины, как намек – она в апельсиновых садах.
Рада собрала с пола плоды, сложила в платок, завязала концы. Положила на видном месте – на столе, где летняя кухня. Если Дэвид придет, обязательно заметит кучку апельсинов, завернутых в радужный платок.
Когда сделала, засомневалась. Зря всё. Не стоит надеяться на Дэвида. Вряд ли он придет. А если и придет, то что потом? Он морской офицер, иностранец, зачем ему осиротевшая цыганская дочь? Даже если захочет взять ее с собой, ему начальство никогда не разрешит.
Нет, покачала головой Рада, наивно рассчитывать на его помощь, надо рассчитывать только на себя.
Ну, да будь, что будет. Пора возвращаться. Нашла несколько дырявых одеял, которыми даже монахи побрезговали, сунула под мышку, скользнула за дверь.
Ни когда шла сюда, ни когда шла отсюда, не встретила ни одной живой души – ни человека, ни зверька, ни птицы, будто инквизиторы погубили не только ее семью, но и всю природную живность.
11.
Возвращалась Рада в темноте. Шалаш нашла