.

Но не здесь и не сейчас. Может быть, вечером. Или завтра утром, – ответил комиссар Яковлев и повернулся к Заславскому. – Ну что же, Шимон Евшевич, здесь на сегодня все! Мы еще увидимся с вами сегодня или у вас другие планы?

      Заславский подозрительно смотрел то на комиссара, то на Романовых.

      – Планы? А вы – вы какие имеете планы? Что ты задумал, Яковлев?

      – О моих планах вы прекрасно знаете: собрание отряда охраны. Надеюсь, Авдеев уже все подготовил. Вы будете на собрании?

      – А вы тут останетесь? И надолго останетесь? И зачем останетесь? – не отвечая на вопрос, допытывался Заславский.

      – В Тобольске?

      – Таки да, в Тобольске.

      – Зачем же мне здесь оставаться? – возразил Яковлев. – Через недельку, пожалуй, в обратный путь. А сейчас хочу подробнее осмотреть дом. Мне торопиться некуда. Неделя, как минимум, в запасе.

      – Не понимаю тебя, товарищ московский комиссар Яковлев! Что ты будешь тут таки посмотреть и хочешь увидеть в свободном доме?

      – Не догадываетесь? – спросил Яковлев с подчеркнутой наивностью, из которой слишком явно выпирала издевка.

      – Об чем я могу догадываться и обязан?

      – Я ведь не просто человек любопытствующий и завистливый. И хочу осмотреть дом не из просто так, а чтобы понять, что вас могло здесь заинтересовать, коль скоро вы сюда две ночи подряд приходили с обысками. Открою вам секрет, который, наверное, известен всем, кроме вас: на вас в ВЧК поступил донос.

      – До… Донос? – спросил с изумлением Заславский. – Какой-такой донос? Кому? Что за сумасшедший бред?!

      – Во Всероссийскую чрезвычайную комиссию по борьбе с бандитизмом и саботажем. И с контрреволюцией, – с подчеркнутой любезностью сообщил Яковлев.

      Заславский онемел.

      – Ты… ты врешь тут всё и всем! – взвизгнул он

      – Зачем мне? Ты знаешь? Скажи! Я тоже хочу знать, – предложил Яковлев.

      Но Заславский только головой мотал, как лошадь: неожиданный спазм парализовал ему голосовые связки. Наконец, выговорил:

      – Кто там доносит? Об что?

      Яковлев сочувственно развел руками.

      – Не имею права говорить! Государственная тайна.

      – Не-е-е!.. – выдохнул Заславский. – Не-е-е… Тут такое что-то есть неправильное. Покажи бумагу! – потребовал он.

      – Ты думаешь, я такие важные документы ношу с собой? – спросил комиссар Яковлев, тоже переходя на «ты». – Если думаешь так, то ошибаешься.

      – Так ты же… так ты за царем приехал. Откуда тут вэчека? – и он беспомощно огляделся и посмотрел на Новосильцеву и матроса Гончарюка.

      Новосильцева была спокойна и недвижима, как римская статуя в Летнем саду. У матроса Гончарюка был такой вид, словно перед ним был не Заславский, а морской змей, вынырнувший из пучины. А Кобылинский, на лице которого застыло изумление, вообще ничего не понимал.

      – Хорошо, так уж и быть, – сказал Яковлев. – Скажу, но исключительно по дружбе и из уважения к тебе. Дай только слово, что промолчишь.

      – Даю, –