медленно другой;
Мы ж утратим юность нашу
Вместе с жизнью дорогой…
И далее, опять-таки в духе лицейских фантазий живописно представив предсмертные забавы, поэт на той же ноте заключает:
Смертный миг наш будет светел,
И подруги шалунов
Соберут их легкий пепел
В урны праздные пиров.
Вроде бы о трагическом явлении ранней смерти идет речь, но ни намека на трагедию. Жизнь равна только юности – это благо, поскольку наполнена только радостями и лишена «остылых» уныний. Новоселье гроба поэта не пугает, потому что такой жребий вытягивается добровольно. «Легкий пепел» символизирует легкую жизнь и такую же легкую смерть. Система воззрений здесь именем не называется, но ее эпикурейский контур прозрачен.
Подобные же воззрения развиваются в послании «К Щербинину». Здесь провозглашается безмятежный образ жизни.
И мы не так ли дни ведем,
Щербинин, резвый друг забавы,
С Амуром, шалостью, вином,
Покамест молоды и здравы?
В отличие от послания «Кривцову» предполагается не жизнь, равная юности, а нормальная жизнь, со старостью. Но и в эту даль поэт смотрит с невозмутимым спокойствием, грядущие утраты принимая разумеющимися.
Но дни младые пролетят,
Веселья, нега нас покинут,
Желаньям чувства изменят,
Сердца иссохнут и остынут.
Тогда – без песен, без подруг,
Без наслаждений, без желаний –
Найдем отраду, милый друг,
В туманном сне воспоминаний!
Тогда, качая головой,
Скажу тебе у двери гроба:
«Ты помнишь Фанни, милый мой?»
И тихо улыбнемся оба.
«Дверь гроба» обозначена, но она не вызывает тревожных эмоций. Ракурс восприятия своеобразен. Истинные жизненные ценности всецело отнесены к юности. Они объявлены вечными, хотя юность не вечна. Просто с уходом юности ее ценности переходят из области практики в область воспоминаний (перевод реального в сферу сознания, замена первого вторым – это для Пушкина-поэта такой знакомый, такой интимно теплый процесс). Альтернативы ценностям юности не выдвигается. Расставание с оскудевшей на радости жизнью становится легким, не вызывающим никаких рефлексий.
Нам, отдаленным потомкам, не все ясно в этом стихотворении. Кто такая Фанни, упоминание о которой, не сомневается поэт, вызовет двойную улыбку? Щербинину это имя, вероятно, напоминало о чем-то приятном, а поэт всегда рад радости друзей. Для подобных деталей не обязательна расшифровка, ощущалась бы их эмоциональная атмосфера.
С самого начала рассматриваемого периода происходят значительные перемены в форме пушкинской любовной лирики. Закончилось время доопытной литературной игры, когда, лишенное возможности корректировки практикой, воображение поэта устремлялось вперед и нередко обеспечивало прогнозирующий, даже пророческий характер