Меркурием в крови, с раскаяньем в рассудке…
(См. о том же в развязном и циничном, передающем стиль компанейского общения письме к П. Б. Мансурову от 27 сентября 1819 года; письмо не удобно для цитирования).
Подобного рода отношения предопределяют выбор героини.
Лаиса, я люблю твой смелый, вольный взор,
Неутолимый жар, открытые желанья,
И непрерывные лобзанья,
И страсти полный разговор.
Люблю горящих уст я вызовы немые,
Восторги быстрые, живые…
Этот незавершенный черновой набросок 1819 года показателен. Равенство партнеров здесь тоже абсолютное, как в стихах «Краев чужих неопытный любитель…», только уровень отношений совсем иной. Поэт ценит в названной условным именем героине то, что ей реально присуще и что она сама с готовностью демонстрирует своим посетителям («смелый, вольный взор», «открытые желанья» и пр.).
Еще фрагмент такого рода – отрывок послания
«К * * *»:
Счастлив, кто близ тебя, любовник упоенный,
Без томной робости твой ловит светлый взор,
Движенья милые, игривый разговор
И след улыбки незабвенной.
Так что открытому, смелому, вольному поведению женщины должно соответствовать по выработанному для таких отношений этическому кодексу аналогичное («без томной робости») поведение мужчины. (Попутно отмечу неуемную щедрость поэта: непритязательной героине в последней строке отдан эпитет, позаимствованный из иного, лучшего контекста.)
Еще откровеннее «договорные» отношения представлены в послании «О. Массон»: адресат здесь аттестуется «жрица наслажденья», испрашивается встреча «ради резвого разврата». Что уж совсем ставит эти отношения «по ту черту» – поэт пишет не от личного «я», а от имени компанейского кружка «мы». Правда, героиня может и подтрунивать над своими знакомцами.
Поцелуем сладострастья
Ты, тревожа сердце в нас,
Соблазнительного счастья
Назначаешь тайный час.
Служанке же дается наказ не впускать явившихся посетителей. Привожу концовку:
Ради резвого разврата,
Приапических затей,
Ради неги, ради злата,
Ради прелести твоей,
Ольга, жрица наслажденья,
Внемли наш влюбленный плач –
Ночь восторгов, ночь забвенья
Нам наверное назначь.
Да, тут нет никаких иллюзий, нет интриг и обманов, установлено равенство сторон в приятии таких отношений.
Легко назвать типовое имя героини пушкинских стихов – это прелестница. Тогда видно, что уже в многолетнем (с Лицея) соперничестве между прелестницей и несравненной, как только Пушкин выходит «на свободу», прелестница берет реванш и решительно вытесняет несравненную.
Интерес Пушкина к типу прелестницы настолько велик, что героине уже тесно в рамках лирических стихов, и она претендует на роль заглавной героини его первой светской повести «Наденька»