вечер сегодня. Мир это я. Себя не убить. От себя не уйти.
– Так не получится.
Змей и Бог хором.
– Мир – отражение тебя, но тебя он не отражает. – Говорит змей.
Бог согласно хмыкает с неба. Но мне все равно. Я встаю.
Это дзен, детка? – Говорю я. – Да?
И иду домой.
– На секунду отвлекись. Остановись. Попытайся понять. – Змей заклинает меня.
Нет меня. Вот и все.
Прихожая. Кто-то поставил букет цветов в вазу на подоконник. Приваливаюсь к стене. Пойду на кухню. А куда еще? Ну, я ни разу за это время не ходил в туалет, хотя ел и пил. Здесь вообще есть туалет? Я и дом целиком не видел. Не пора ли отправиться в путь?
Нет мыслей. Протест, что я чувствую, – телом. Напряжение мышц. Эмоции, которые дом и мир болеет со мной. Не одинок? Но я чувствую одиночество. Мне холодно. На застывшей глади Зеркала Разума я складываю из кусочков льда «вечность». Evigheden. Мир сочувствует мою беспризорность. За окном запевают птицы. Распускаются цветы. Меандровые арфы звучат для меня. Небо сияет светомузыкой для меня. Мир пьянеет для меня, стараясь расшевелить, развлечь. Всю жизнь спокойно относился к связям с людьми. Что-то внутри оставалось холодным. Почему сейчас иначе? Разделенные половинки андрогина нашли друг друга? Льдинка в сердце сгорела от пламени Евы. Как Герда расплавила осколок зеркала тролля в сердце Кая. Так и у меня. Так и у меня. Фраза скользит по кругу. Так и у меня. Форма успокоения. Способ контроля. Аутичный ритуал. Так и у меня.
Можно стоять вечно в прихожей. Трудно овладеть собой, привести в движение, даже если жизнь настаивает на этом. Mobilis in mobili, но комфортное в неподвижном. Зачем делать, если можно не делать? Зачем биться за любимую женщину, если можно переживать? Переживания насытят не хуже действий. Наемся досыта, на животе блох давить можно будет. Ложная плотность псевдобытия. Несуществующие действия. А, вроде, что-то значимое происходит. По приемлемой цене купил покоя. За гроши сущие… Mobilis in mobili. Оказался в Элизиуме и не знаю, что делать. Называть вещи? Давать имена? Змей, Глас… Что мне делать в постоянно преображающемся, текучем мире Островов Безмятежности? Кто я в этом движении?
Никто. Nemo. Аутис. Так назвался Одиссей, когда боролся с циклопом Полифемом. Циклоп, ты спросил мое благородное имя? Меня зовут Никто. Я бы хотел рассказать о себе сказки. Быть другим. Но моя жизнь распадается. Я распадаюсь. Я поднимаю черное знамя, с вышитой на нем золотом «N». Я Никто. Подвижный в подвижном. Изменяющийся в изменяемом.
Я смотрю в зеркало, висящее на стене прихожей. Человек с беспроглядными глазами. В темноте плавают вспыхивающие зеницы. Глаз не оторвать. Они увеличиваются, надвигаются, становятся пространством. Ступаю в них. Темнота. Изнанка дома. Конечно, все будет по-другому. Изнанка мира всегда обещает счастье путнику. Манит, дразнит. Я вижу себя. Я не существую, только вижу себя. Вот я с Евой. Вот я один. Мир рассыпается на осколки и отражения в осколках. Теперь он расколотый, разбитый, разделенный. Части соединены только моим видением. Эффект наблюдателя. Nemo видит все. Идеальный созерцатель.