на пост… Как вчера Живолуп собирался прийти сюда…
– Наказать тебя надо, мальчик, – ласково сказал Апанасов. – Вьюнок, давай…
Нож заплясал по доске, глухо ударяясь в дерево острием, между отчаянно растопыренными пальцами Цыплухина. Вьюн бил быстро, словно гвозди забивал, так быстро, что у Георгия захолонуло дыхание, и он уже не знал, где он, не знал, сколько пальцев у него осталось, не отсекли ли их все, успел подумать, что в таком состоянии и боли бы сразу не почувствовал…
– Простите, – бормотал он, бессильно опадая на стол, а Вьюн скалился и бил снова.
– Промахнуться, что ли? – смешком бросил он, но Апанасов прервал его:
– Хорэ. Ладно… Обоссытся щас.
Георгий сполз на пол. Его мелко трясло, пока он ощупывал руку. Пальцы, дрожащие, непослушные, оказались целы.
– Ну а теперь, дружок. на колени…
– Нет, – прошептал Цыплухин и ухватился за ножки стола, готовясь обороняться. Отчаяние увеличило его силы. Он глядел почти смело.
– Ох, гляди, воспрянул капитан Жорж, – засмеялся Апанасов. – Ладно, вот обиженной принцессе облобызай ножки и свободен… Анечка, подойди…
Цыплухин пополз к ногам Ани.
– Фу! – сказала она. – А ведь крутой какой был, ни взять, ни вынести! Да не надо, брось! – вдруг переменила она тон, когда Георгий ткнулся ей губами в туфлю. – Прекрати, слышишь? Довольно! Отпусти его! – обратилась она к Апанасову.
Но тот стоял, будто что-то обдумывая.
– А в дела взрослых ты не суйся, девочка, – наконец произнес он. – Дяди сами поймут, как им быть. Ты скажи мне, крошка, – обратился он снова к Цыплухину, – ты как давно к гэбэ пристрастился? Я ведь отчего спрашиваю – забавно ведь вышло, правда забавно! Прямо как в комическом цирке! Ты с кем еще кроме этого клоуна живолупого говорил? Ну, ящерица! Не зли меня!
– Ни с кем, – прошелестел Георгий. – С ним только, с ним одним…
– Ну ладно, не велика, конечно, потеря, однако же ты и не знаешь ничего. Тебя, впрочем, незнание не оправдывает. Вот тут Вьюн давеча предлагал с тебя сцедить красного, чтобы помнил, порядком так выжать. Любит он это дело, до отчаяния любит. А мне вот сентиментально это, в ванне тебя полоскать. Не хочу… Оно бы, конечно, полезно, но все-таки ты мне симпатичен, Жорж, несмотря на всю подлость твою. Вот такая у меня душа застенчивая, кого полюблю, того уж и пальцем не трону, хоть бы тот и сотворил что несусветное. Ведь в твоем гадком положении есть одно смягчающее, правда, не дюже сильно, но все же смягчающее обстоятельство. Этот, ну циркач, эта дурила в перьях, кукла – ведь он тебя развел, за полпальца, а ты и не услышал. Он же городской шут, этот твой Живолуп, брехун, авантюрист, Остап Бендер… Он везде, где появляется, новую историю рассказывает. Мне недавно предлагал устроить на работу принца Свазиленда, сулил миллионы. Представляется обычно как профессор технического университета, но ведь он и не профессор даже, так, преподаватель обычный, историю КПСС вел! И никогда он гэбэшником не был, он сочиняет, и что во внешней разведке был, и что вроде