дорогу. Когда показались первые звёзды, серебристый «Опель» остановился посреди хвойного леса.
Генрих вышел, размял ноги и захлопнул дверь. Фред проснулся, потянулся и протёр глаза.
– Где мы?
– Пойдём, – Марк помог ему выйти.
Генрих надел чёрную бейсболку, надвинул её на глаза, сошёл с обочины и начал спускаться со склона прямиком в дикую чащу. За ним это сделали остальные двое.
– Холодновато здесь, – поёжился Фред.
– Поторопимся.
Жёсткие кусты, острые неровные валуны и мягкая грязь мешали идти. В сумерках невозможно было разглядеть, что находится в десятке шагов, и даже фонарик Генриха едва помогал. Дошли до оврага. Марк остановился и оперся спиной о сосну. Фред уселся под деревом, а Генрих встал перед оврагом. Он посмотрел в небо, прищурившись, будто рассматривая что-то очень далёкое.
Марк закрыл глаза. Положил пальцы себе на виски. Чуть запрокинул голову. Глубоко вдохнул и задержал дыхание. Прошло полминуты. Генрих старался не шевелиться. Марк открыл глаза и произнёс:
– Гвоздь рыба семь.
Снова закрыл. Его губы едва заметно шевелились. Через две минуты, он облегченно выдохнул.
– Нам повезло. Артэум откроет Тоннель на дороге, четыреста метров к северу.
– Отлично, – Генрих запрокинул голову и широко улыбнулся.
– Ну, что ж! Идём?
– Быстрее.
Обратный путь через заросли дался куда легче. Берроу нацеплял веток, опытный Генрих почти не потрепал одежду, а Марк даже не запачкался.
– Бегом-бегом! Тоннель на пять минут.
– Твою… – Генрих буквально прыгнул за руль. – Поторопитесь, оба! – он нервно барабанил пальцами по рулю, пока Фред и Марк не сели.
Автомобиль разогнался. Генрих со всей силы вдавил педаль, вцепившись намертво в руль. Он делал это не в первый раз, но от осознания того, что он делает, дрожали ноги, а пальцы потели.
Впереди показался бледный закат. Тонкой оранжевой линией он окрасил самое основание неба. Чтобы вмиг раствориться. Всё исчезло. Распалось на мелкие-мелкие белые точки. Писк в ушах. Кровь из носа. Звуки на несколько мгновений исчезли. В белой немой пустоте, появился первый звук. Это было похоже на журчание воды. Белизна рассеялась, обретя форму жёлтого диска. Солнце. Вокруг – голубое небо. Под ним – трава и лес. Другой, совсем другой, с огромными листьями и длинными ветвями, что тянулись вверх, причудливо извиваясь.
Бах! И автомобиль тряхнуло. Берроу сглотнул, и звуки появились вновь. С ними оформились очертания салона, Марка и Генриха. Оба разговаривали, спокойно и непринуждённо.
– Самое сложно позади, – сказал водитель. – Теперь только добраться до города.
Ветви, дикие, словно осмелевшие, тянулись над дорогой и «нагло» били по стеклу. Казалось бы, в этих необузданных джунглях нет места ровной трассе, однако трасса здесь была. Если это можно назвать трассой, конечно: серая, ровная и прямая, никаких опознавательных знаков,