служить – эмоции в корне идентичные. Более сообразительные практикуют оба варианта одновременно, в том числе сугубо физиологически, находя в контрасте ожидаемый вертеп из перевоплощений.
Что до источника прелестных наслаждений, то Мари не чувствовала ничего и никогда – грустное наследие примата влюблённости над желанием, но вряд ли об этом даже задумывалась. Чиста, как летний день; ведь неспособный осознать предательство своего естества не заслуживает и осуждения за греховность воздержания. Сопутствующая новому знакомству сцена разогнала хандру самокопания, и Малая ринулась в бой. Проворнее всех оказался тамбовчанин, приехавший в столицу за новым оборудованием для родного «цеха уделки».
Тамбов. И снова, и по сути, и не город даже. Местные говорят, название в переводе с татарского название означает «яма», и это правда уже потому, что иначе быть не может. Он словно зачатый по жуткой пьяни ребёнок: агрессивный, неконтролируемый, но исключительно самобытный. При том, что и злиться на него без толку, все претензии очевидно к авторам сей чудной иллюстрации русской степи. Мужское население старой закалки в принципе не осознаёт в привычном понимании значение слова «страх». Который здесь не то чтобы игнорируется или, тем паче, побеждается. Вроде и эмоция в быту полезная, и жить с ней дольше, да сытнее, но как-то не дано. Понимают, что бояться действительно надо, вот только отчего-то не выходит ни черта. В бытность особливо жаркой борьбы с пьянством за рулём там позакрывали вне территории населённых пунктов большинство стационарных постов дорожно-патрульной службы. Здешний народ простой, но, со времён антоновщины, предусмотрительно запасливый. Откопал в посадках «Шмель», выглянул из лесочка и нажал на пуск – вполне эффективный метод донести до администрации несогласие с данным конкретным параграфом Кодекса об административных правонарушениях.
В тех краях нет характерного типа ветеранов современных бессмысленных войн, то есть спивающихся, рыдающих ночами несчастных, заново переживающих кошмар скудно оплаченной мясорубки. Оттрубив срочную, а затем ещё год по контракту, они возвращаются в родное село, пьют положенное дембелю время и спокойно пересаживаются прямиком с кровавых воспоминаний за трактор, оставаясь жизнерадостными вечно молодыми любителями халявы, выпивки и девушек. Им вся эта ностальгия по боку: стрелять так стрелять, копать так копать, умирать так… неохота, конечно, но – что поделаешь, бывает. Получить в военкомате «неуд» равносильно потере статуса мужчины, так что будет налегать на спорт и обивать пороги каждый год, пока не отправят служить. Попасть на войну – редкостная удача: почти загранкомандировка, почёт, масса новых впечатлений, да и подзаработать можно. Погибнуть тоже, но статистически у деревенского подростка в расцвете сил тут больше шансов разбиться на машине, получить нож в печень или утонуть, купаясь ночью. Всё вышеперечисленное, естественно, в состоянии жесточайшего