только рассмеялся. Он сидел рядом.
– Призвали, конечно. Какой кретин пойдёт сейчас служить по собственному желанию? Это только если контракт хочешь подписать. А контракт подписывать – это когда у тебя кроме ПТУ и всё с этим связанного иной дороги нет.
Работа на сегодня была как будто окончена. И дембеля, главным образом один дембель, самый, что называется, адекватный, разрешил им перекур, хотя никто из них троих-новослужащих не курил.
– А я вот сам захотел, – сказал Андрей.
– И что, жалеешь теперь?
– Пока ещё не знаю. РМП позади, а как в батальоне жизнь пойдёт, время покажет.
– Время… – Саша скривился. – Молись, чтобы время быстрее прошло. У меня брат тут служил. Так он уходил здоровым парнем, а вернулся тощий и больной. У него с почками теперь проблемы. Лечится. И за каким это хером тебе служить хочется?
– Опыт.
– Опыт!.. – он опять скривился. – Опыт многочисленных рабочек и унижений. Я бы каждой этой сержантской обезьяне на гражданке лицо уже давно разбил за то, что они себе с нами позволяют. Но тут Устав. Тут если сорвёшься, вся жизнь под откос. Два года дисбата, характеристика потом ни к чёрту. Да и… и без дисбата, только перейди дорогу не тому… с позволения сказать, человеку, как тебя только и будут, что гнобить до конца срока. До конца службы то есть. Не, Андрюх. Не знаю, как тебе, но мне такой опыт нахер не нужен.
– Это ты сейчас так говоришь. А когда сам дембель будешь, запоёшь иначе.
– Когда я дембель буду, я вообще петь не буду! – с усмешкой и сорвавшимся от репетиции строевой песни голосом сказал Саша. – Дембель!.. Это не дембеля ведь, это… увольняшки. Дембеля были, когда два года служили.
– Так твои любимые сержанты говорят.
– Да плевать мне, что они говорят. Люди всегда что-то говорят. Факт в том, что раньше было сложнее, но пользы было больше. А теперь только стараются в один год службы всё самое дерьмо вместить. Чтобы побольше унижений, издевательств, несправедливости.
– Раньше дегенератами возвращались, – сказал Андрей, глядя на закат. – Раньше после двух лет армии пили ещё два-три года. А теперь у тебя есть шанс адаптироваться скорее и как можно скорее забыть всё, что было, а вернее, ещё только будет с тобой здесь.
– Вот только забывать я ничего не хочу. На опыт мне плевать. Но я хочу всё помнить. Не хочу, как это говорят, бежать от воспоминаний. Один год службы в армии – это год, который ты будешь вспоминать потом всю свою жизнь.
– Всё, салаги! хорош сидеть! Выдвигаемся обратно!
Они встали. Третий их товарищ, нажравшись днём ранее винограда в саду, дристал второй день, и теперь, как только дембеля (или увольняшки) разрешили перекур, тотчас убежал в сортир.
– Ну ты, засранец! Мы долго тебя ждать будем?! – позвали старшие Егорова.
Как звали Егорова, не знали пока ещё ни Андрей, ни Саша, и все называли его Егор. Он вообще скрытный был, за это он пользовался особенным интересом у дембелей и те