мне, Акиус, о чем был твой разговор, когда ты увидел падающие звезды?
На миг юноша засмущался и не нашелся с ответом. Если он солжет, то получит неверное истолкование, а скажет правду – унизит себя, поскольку не приняты были даже мысли о противоположном поле до брака. Они жестко осуждались и пресекались. Он словно оказался между молотом и наковальней. Все же он решился открыть правду.
– О женщине… о женщине, спасшей мне жизнь.
– Интересно и … любопытно – промолвила задумчиво жрица, – подойди ко мне, юноша.
Акиус приблизился к Карачусу. Именно на этом камне, оточенном до блеска, решалась его судьба семь лет назад. Теперь же представился повод менее драматичный, но с тайной не менее значимой. Жрица подала ему чашу и отправила за ключевой водой на другой конец селения. Пока он отсутствовал, она принялась обыскивать соседние кусты и лужайки в поисках необходимых листьев и трав для создания особенного зелья. Зелья, придуманного ей самой. Он поможет ей открыть глаза и увидеть мир, скрывающийся от посторонних глаз. Рецепт зелья ей приснился во сне. Для его приготовления требовались слабоядовитые листья папоротника Гарингука, ростки колючей травы Проликава и шипящей травы Долнируса (все ядовитые, неприятные растения и хищные животные назывались всегда мужскими именами, а съедобные или безвредные растения, а также травоядные животные – женскими), также щепотка земли, и все содержимое смешать с ключевой водой и дать настоять в течение десяти ударов ладонями.
Акиус подоспел с водой как раз вовремя, когда индигриенты были собраны, измельчены и растолчены. Залив их водой, жрица поставила чашу на камень жертвоприношений. Лунный свет заиграл в помутневшей воде.
– Скажи мне, жрица…
– Нет! Помолчим! Божественность ценит тишину. Слова полны яда, способного отравить душу и исказить предсказание.
Он подчинился. Когда женщина приказывает, мужчина исполняет – так заведено испокон веков. По движению Луны по небосклону они следили за медленно плетущимся временем. Она не сводила с него своих пристальных глаз, а он гадал, о чем та думала, созерцая его. Юноша взрослел быстро. К семнадцати годам он обогнал по росту и телосложению всех своих сверстников. Его мужественная фигура отчетливо выделялась среди соплеменников, а женщины не сводили с него глаз. Отдавался порочным мыслям плоти и сам Акиус, но скрывал ото всех, поскольку становилось стыдно, если кто-то может разгадать его мысли. А за разговоры могли исхлестать плетками, как это случилось с бедным Карафулом. Акиусу тогда едва исполнилось двенадцать лет, а Карафулу шел пятнадцатый год. Вообще тот парень не отличался большим умом и часто болтал о вещах, которые являлись табу. Даже мальчиком Акиус прекрасно знал о чем следует говорить вслух, а о чем стоит только думать. Карафул не являлся таковым. По его лицу можно было отчетливо прочесть все его мысли, как на дощечке. Он не стеснялся в своих выражениях и был острым на язык. Однажды чуть ли не во всеуслышание болтун поделился со своим сновидением. Сновидение, напущенное Протулом, богом