но, поддерживая разговор, продолжала краснеть и смущаться, как школьница… Это смотрелось мило – даже с учетом того, что на вид ей было лет тридцать пять.
– Меня зовут Ирма Шеннон, я второй раз в жизни приехала во Францию, и впервые забралась так далеко от Парижа…
– Понимаю… вы, должно быть, приехали на фестиваль кукольных театров, или на праздник ремесел, раз интересуетесь не только вином и горчицей?
– Горчицей?.. – она непонимающе взмахнула подкрашенными длинными ресницами – удивительно черными на фоне белоснежной, почти прозрачной кожи и золотисто-рыжих, как на картинах Тициана, волос.
– Ну да… вы ведь в горчичной столице мира! (3) – пользуясь рассеянностью англичанки, художник мягко вытянул кувшин из ее рук, прижал к груди и больше не собирался с ним расставаться.
Хозяин лавки, видя, что маневр нахального красавчика удался, одобрительно улыбнулся – и снова сделал вид, что занят исключительно часами.
– Нет, месье, я в Дижоне не ради горчицы. Меня в основном интересует старинная посуда… семнадцатого и восемнадцатого века, оловянная и серебряная, и прежде всего сосуды для вина: чаши, бокалы, кувшины… вот примерно как тот, что вы держите…
– Как мило! -живо воскликнул Эрнест. – Все едут в славную Бургундию за вином, это предсказуемо и привычно, а прекрасная леди – за посудой… это очень по-английски.
– Так скучно?..
– Нет. Эксцентрично…
Он перехватывал инициативу в беседе, чтобы снова отвлечь внимание Ирмы от оловянного «яблока раздора»; это удалось без труда, поскольку взгляд англичанки точно приклеился к лицу художника, а порой начинал бродить по его фигуре, сверху вниз, и становился откровенно вожделенным и жаждущим…
– Значит, это правда, что вы, французы, считаете нас, англичан, эксцентричными?
– Правда. А вы нас – экспрессивными грубиянами?..
Ирма смущенно засмеялась:
– Это немного преувеличено… но признаю – ваши соотечественники, месье Верней, не показались мне очень уж вежливыми… вы первый француз, который со мной настолько любезен.
– Уверен, что не последний, мадам… – Эрнест слегка поклонился, с присущим ему непринужденным изяществом, и добавил:
– Если вы и Дижон плохо начали свое знакомство, всегда можно попробовать снова….
– Возможно… если у меня появится такой обаятельный гид, как вы. – она протянула руку к художнику. Он сохранил улыбку на губах – и с трудом удержался, чтобы не спрятать кувшин за спину; но Ирма уже не думала о покупке, она хотела прикоснуться к мужчине, остановить его, удержать рядом… Это желание было написано у нее на лице, трепетало в углах губ, вплеталось в аромат легких духов, и Эрнест нашел, что подобная откровенность делает ее прекрасной.
– Месье, – вмешался хозяин, испуганный тем, что милая беседа парочки, все больше напоминавшая воркование влюбленных, обойдется ему в полторы тысячи франков,