«Браво! Браво!» и бурными овациями, как в театре. Кое-кто даже вскочил с места, чтобы лучше видеть, и только парочка немцев изобразила на своих лицах гримасы отвращения к бесстыдным нравам французских «пидэ», но этого, на их счастье, никто не заметил.
«Шуточный» поцелуй через стол грозил затянуться и перерасти в нечто куда менее невинное, и Марэ сам, усилием воли, отстранил от себя желанного принца. Его сердце колотилось, как бешеное, щеки и уши заметно покраснели, бесстыдно выдавая все то, что еще хоть как-то мог скрыть край стола и салфетка на коленях – а все потому, что в разыгравшейся фантазии этот поцелуй уже перетек в откровеннейшие взаимные ласки…. Вот этот крепкий дубовый стол, разделяющий их, мог бы сделаться прекрасной заменой постели…
Жан одновременно и благословлял и проклинал время ужина – медленно ползущие минутные стрелки оставляли на его сердце кровавые раны, и утешением служила лишь близость Эрнеста, возможность дышать с ним одним воздухом, пить одно вино – и вот теперь даже слиться губами при полном одобрении невольных зрителей… Но Марэ был вовсе не уверен, что его терпения хватит еще хотя бы на час…
Выпустив Эрнеста из объятий, он умоляюще взглянул ему в глаза и так же молча указал взглядом на дверь, ведущую в сад…
– Месье Марэ, я безбожно пьян, сами видите, – Эрнест понял Жана без слов и принялся вдохновенно импровизировать. – Мне нужно… подышать воздухом и никотином, прямо сейчас. Простите мою безмерную наглость, но только вы здесь достаточно сильны, чтобы я мог вам доверить свое бренное тело. Не будете ли вы так добры проводить меня на террасу? А я обещаю с вами поделиться отличными сигаретами.
– Конечно, месье виконт. Я весь к вашим услугам. Вот только… только передам ваш поцелуй вашему отцу… Граф, я ведь обещал, что не останусь в долгу? – ликуя внутри, Марэ с озорством школяра повернулся к Сен-Бризу и раскрыл ему свои объятия. Но Эжен, пораженный в самое сердце тем, что только что наблюдал, молча покачал головой и сдавленным голосом дополнил свой жест отказа:
– Увольте меня, месье Марэ, я в этом балагане участвовать не желаю… Ваших поцелуев тут жаждут многие, им и передайте. Я же прошу меня простить, господа, приятного вам окончания вечера, разрешите откланяться… – обратился он к остальным гостям и встал.
К графу немедленно подскочил Жан Ален и рассыпался перед ним в извинениях за учиненное беспокойство и фривольное поведение актерской братии, но Сен-Бриз уже не слушал оправданий и объяснений, направившись к дверям, ведущим во внутренние покои. Там его встретил верный старый камердинер.
Сен-Бриз сказал ему, что будет сегодня спать в кабинете, велел постелить постель на диване, и подать графин с теплым вином, печенье и сигары. Нужно было успокоиться и все обдумать.
Горькое, как незрелый лимон, сожаление о том, что он дал Эрнесту уговорить себя на эту авантюру со съемками, уже в любом случае запоздало…
Уход