вызвать хоть подобие ревности, но Эрнест, глядя вовсе не на Ирму, а на Жана, как раз наливавшего вино очаровательной Патрисии, невозмутимо поинтересовался:
– Хочешь, я переведу месье Марэ твои слова? – и, не дожидаясь согласия сотрапезницы, обратился к актеру:
– Похоже, тут в вас кое-кто влюбился, Жан… Этот человек мне по секрету только что сказал, что очарован вами как артистом… и как мужчиной… и что ваш взгляд сводит его с ума.
Патрисия, хорошо знавшая английский, удивленно посмотрела на Вернея – и скромно отвела глаза, как будто все происходящее ее не касалось, и вообще она глуха и слепа к своим соседям слева – и напротив.
Рука Жана слегка дрогнула над бокалом, и вино едва не расплескалось мимо, на белую скатерть. Но безукоризненные координация и самоконтроль помогли быстро совладать с невольным трепетом пальцев.
– Какое… смелое признание. Прошу вас… переведите… что я очарован не меньше, и нахожу в своем сердце ответное чувство… – Марэ старался говорить легко, в тоне непринужденной застольной беседы, но его взгляд, которым он одарил Эрнеста, вновь сделался взглядом Калиостро, глубоким, зовущим, полным внутреннего магнетизма. Глазами актер передал все то, что не мог доверить устам – так же, как делал это в театре, когда эмоция, возникшая на сцене, должна была взметнуться, как пламя, и достичь последнего ряда галерки.
– Ну что же ты? Переводи… – Ирма нетерпеливо подтолкнула Эрнеста – ей захотелось узнать, что за комплимент сделал ей этот французский Марс, а то, что это именно комплимент, она ни капли не сомневалась. Но Верней молчал, точно прикусил или проглотил язык, и на его бледных щеках отчего-то ярко запылали два лихорадочных пятна…
– Что с тобой? – встревоженно спросил Роже и попытался под столом поймать и сжать руку любовника. – Тебе плохо?..
– Мне ужасно… я как будто сплю наяву. – пробормотал Эрнест в полутрансе – можно было подумать, что «Бальзамо» в самом деле подверг его гипнозу и полностью подчинил своей воле.
По губам Ирмы скользнула торжествующая улыбка – она подумала, что выиграла этот раунд: привлекла внимание Марэ и заставила своего надменного красавчика, строптивого, как жеребец, занервничать и заревновать.
Видя явное замешательство художника и смутно догадываясь о его причине, Патрисия решила исправить неловкость и охотно выступила переводчиком для англичанки:
– Месье Марэ выражает вам свое восхищение, леди Ирма, он находит вас очаровательной.
Жан с трудом заставил себя отвести взгляд от Эрнеста и посмотреть на его рыжеволосую подругу. Он даже изобразил любезную улыбку и предложил ей вина:
– Знаете бургундскую пословицу? Глоток шамбертена открывает двери в Рай.
Ирма кокетливо кивнула, ответила что-то по-английски и подставила свой бокал под бордовую струю виноградной «крови».
– Так… давай я тебя ущипну и ты