дом. Там остались ангуча, семейство буканожек, старый кручень и книга прошлого, которая называется «Легенда о Древостах».
Теперь вторая голова словно выросла у нее: разинув рты, смотрели на древоку и плюхель, и йодрик. Нервничая, она зажевала прядь шерсти.
– Вот так сундук. Вот тебе и сокровище, – пробормотал Троп.
– Расскажи, – потребовал Силь.
Запинаясь с непривычки говорить о себе, Душаня рассказала про посвящение, про Дубича и его странные слова о Ханморе, про изгнание и про утро, когда холм оторвался от земли и взлетел в небо.
– Но это был мой план: лететь и петь, – проворчал йодрик.
– Если ты не заметил, у каждого из нас был именно этот план, – осадил его Силь.
– Да? Я не заметил, – удивился Троп.
Силь и Душаня рассмеялись в голос.
Деревья пригнулись от ветра. Вернулась Фонла и заорала с высоты:
– Эй, мелюзга, а ну-ка цыц. А то мигом сделаю фарш на утренние котлетки!
На что способна крикливая Фонла, никто не знал. Друзья переглянулись. Троп подмигнул. В конце концов, у них был план и завтрашний день. Незаметно их сморил сон, укачал от всех прошедших событий в тишину и покой.
– Па-а-адъем! – скомандовала Фонла.
От неожиданности йодрик слетел с кучи листьев, плюхель подпрыгнул, разворошив разлетевшиеся остатки, а древока осела на землю в гнездо из остатков листвы.
– Что такое? – потягиваясь, спросил Силь.
– Завтракайте живо, – рявкнула Фонла, – мы улетаем.
– Но куда?
– Летучий остров собираетесь искать или только болтать о нем горазды? – проворчала Бабу.
– Вы нам поможете? – обрадовались друзья.
– Хех, – переглянулись с Фонлой Бабу, – поможем-поможем.
Бабу жарила на костре хлеб и, достав из-под грязного передника банку с вареньем, намазала бутерброды, окутанные дымом костра. Фонла открутила термос с душистым, на травах чаем, и все принялись запивать хрустящие горячие бутерброды из одной кружки по очереди, обжигаясь от ее горячих металлических краев.
– Садитесь на спину Фонлы, – скомандовала Бабу.
– Пусть сначала руки вымоют, пачкули мелкие, – сказала вторая голова Фонлы первой.
– Да! – гаркнула первая.
Бабу вытерла пачкулям руки своим грязным передником, и Фонла угомонилась. Руки вымыты, огромная птица оседлана. Фонла оттолкнулась от обрыва и ухнула вниз. Сердце у всех разом оборвалось, ветер надавал пощечин и захлопнул глаза. Когда седоки безумной Фонлы смогли открыть глаза, они увидели, как солнце охватило небо, пригрело визгливые стаи пурушат, обласкало тринькающих птиц. Двуглавая птица кружила над долиной, над огромным сонным городом. Мир в это утро был так пронзительно красив.
Душаня прижала руки к животу: внутри затеплилась Песня, как всегда, не вовремя и в последнее время слишком уж часто. Бабу метнула на древоку косой взгляд.
– И чего молчим, козявочки вы мои? – поинтересовалась Бабу, заглядывая в лицо Душани. – Уж бабулечке и Песни