как! – Мэри открыла рот от удивления. – Вы действительно так думаете?
– Я в этом ни минуты не сомневаюсь. Бедняжка сейчас практически беспомощна. Одна сторона у нее парализована, и никто или ничто ее не радует. Для нее очень важно иметь рядом с собой такое хорошенькое юное личико, как ваше. Вы умеете прекрасно держаться в комнате больного.
– Если вы действительно так думаете… – негромко сказала Мэри, – то это меняет дело. Милая, милая миссис Уэлман, я так ее люблю! Она всегда была так добра ко мне… Для нее я готова на все!
– Самое лучшее, что вы можете сейчас сделать, – сухо заметила сестра Хопкинс, – это остаться с ней и прекратить дергаться. Все это ненадолго.
– Вы хотите сказать… – Глаза девушки расширились от ужаса.
Районная сестра кивнула.
– Миссис Уэлман – настоящий боец, но долго она не протянет. Будет второй удар, а за ним и третий. Мне это все слишком знакомо. Так что наберитесь терпения, дорогая. Если вы сможете скрасить последние дни старой леди, то сделаете гораздо больше, чем многие другие. А потом у вас будет время на все остальное.
– Вы очень добры, – сказала Мэри.
– А вот и ваш отец появился из сторожки – и, кажется, день у него сегодня не задался…
Они как раз подходили к большим железным воротам. На крыльце сторожки старик со скрюченной спиной с великими мучениями пытался спуститься на две ступеньки.
– Доброе утро, мистер Джеррард, – весело поздоровалась с ним сестра Хопкинс.
– Черт! – раздраженно бросил ей в ответ Эфраим Джеррард.
– Прекрасная сегодня погода, – не сдавалась сестра.
– Для вас – может быть, – сварливо ответил старый Джеррард. – Но точно не для меня. Это чертово люмбаго меня убивает.
– Это все потому, что прошлая неделя была сырой, – объяснила сестра Хопкинс все с тем же оптимизмом. – А нынешняя сухая погода очень скоро вас вылечит.
Ее профессиональная жизнерадостность, казалось, раздражала старика.
– Эх, сестры, сестры… все вы одинаковы, – сказал он с неприятной интонацией. – Проблемы других людей вас только радуют. Вам на них наплевать! А тут еще Мэри все время говорит о том, что хочет стать медсестрой. А я-то думал, что она мечтает о чем-то большем – со всеми ее французскими, немецкими, роялями и прочим, чему она научилась в школе и за границей…
– Я буду вполне довольна, если стану медсестрой в больнице, – резко прервала его Мэри.
– Ну да, а еще больше ты будешь довольна, если тебе вообще ничего не придется делать, да? Будешь просто выпендриваться с этими своими манерами, фиоритурами и видом великосветской бездельницы. Тебе бы только лениться, девочка моя!
На глаза Мэри навернулись слезы, и она запротестовала:
– Это неправда, папа. Ты не имеешь права так говорить!
Сестра Хопкинс решительно вмешалась, стараясь перевести все в шутку:
– Что-то мы сегодня не совпали с погодой… Вы же совсем не это хотели сказать, Джеррард. Мэри – хорошая девочка и хорошая дочь.
На